Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

— Это всё наша дорогая Альжбета, — тепло произнес Ханс, указав на юную учительницу, которая тотчас пожалела, что не ушла в свою комнату, когда у неё был случай сделать это незаметно.

Все обернулись к девушке, которой не оставалось ничего другого, как расправить плечи, приподнять голову и любезно улыбнуться.

— Альжбета? — удивленно произнесла Вильхельмина Райнблумэ, повернув к ней свою красивую голову. — Это вы научили Мэйду так ладно играть на клавесине?

— Я всего лишь подтолкнула её к обучению, — мягко отозвалась Альжбета с самой светлой улыбкой. — Все остальное за меня сделали усидчивость, желание и прилежание Мэйды.

— Вот как? — Вильхельмина Райнблумэ с интересом поглядела на Ишмерай и защебетала: — Стало быть, у Мэйды был скрытый талант к музицированию! Какой у вас приятный голосок, сударыня Камош! Если ученица поёт столь чудесно, полагаю, учитель поёт ничуть не хуже, — с этими словами она поглядела на господина Бернхарда, будто прося его доказать её слова.

И тот не поскупился на слова:

— Я никогда не слышал, чтобы кто-то пел так, как поет сударыня Камош. Ее голос проливается бальзамом на истерзанную душу.

«Если меня сейчас заставят петь…» — в ужасе подумала та.

— Раз так, то прошу вас, сударыня Камош, спойте нам! — лучезарно улыбнулась Вильхельмина Райнблумэ своей неотразимой хитрой улыбкой. — Я так люблю музыку!

Все глядели на неё — кто с недоверием, кто с презрительным любопытством, и в этой комнате было только несколько человек, кто глядел на неё с теплотой: Ханс Вайнхольд, Мэйда Вайнхольд и Адлар Бернхард. Марта Вайнхольд глядела на Вильхельмину Райнблумэ с недовольством, Александр же изо всех сил изображал из себя Элиаса Садегана, поэтому ничем не мог ей помочь.

— Прошу меня простить, мирра Райнблумэ, я нынче не в голосе, — скромно отозвалась Альжбета.

— Она просто не умеет петь! — громким шепотом возвестила София Ландманн, скривив свой очаровательный носик.

«Петь сейчас я не стану!»

Вильхельмина Райнблумэ не стала настаивать и взяла у неё обещание обязательно спеть в следующий раз. Однако Вильхельмина не стала отпускать её.

— Господин Бернхард мой большой друг, и мне всегда хочется поближе познакомиться с теми людьми, о которых он отзывается так тепло, — сказала она. — Побудьте со мной немного, дорогая. У вас такое удивительное лицо.

— Я не заслуживаю его похвалы, — улыбнулась Альжбета.

— Нет, — проворковала та, очаровательно усмехнувшись. — Вы чем-то зацепили нашего старого холостяка, и он очень расстроился, когда вы отказались петь.

Голубые глаза вдовы вдруг ринулись в сторону, сверкнули, а уголок губ приподнялся в хитрой улыбке. Альжбета даже не сомневалась, что красавица снова поглядела на Элиаса Садегана.

— А вы поёте, мирра Райнблумэ? — поторопилась отвлечь её девушка.

— Весьма неохотно, — призналась та. — Я люблю музыку, но у меня никогда не было к ней таланта, музыкант из меня неважный. Но то, что вы сделали с этой девочкой, — чудо. Мэйда всегда была медвежонком, нынче же я вижу чудесную барышню.

— Это всё она, — повторила Альжбета. — Мэйда очень прилежная ученица.

Гости разошлись поздно вечером. Вильхельмина Райнблумэ, приятно щебеча, покинула дом Вайнхольдов вместе с господином Бернхардом и Элиасом Садеганом. Мрачная Марта Вайнхольд громко пожаловалась на головную боль и ушла спать, Альжбета же, понурив голову, села в опустевшей гостиной. Когда гости начали расходиться, она пыталась поймать взгляд Александра, но удостоилась лишь лицезрением его точеного мужественного профиля. В роль Элиаса Садегана Александр вжился до того превосходно, что на Альжбету Камош не взглянул ни разу. Даже не попрощался с ней.

Пожелав Вайнхольдам покойной ночи, Ишмерай поднялась в свою комнату и просидела несколько часов на кровати, не раздеваясь, обняв колени, ожидая Александра. Он мог прийти с минуты на минуту и поведать о своих впечатлениях от вечера. Но он не пришел, и Ишмерай легла спать на рассвете.

Элиас Садеган не пришел к Вайнхольдам и на следующий день. Не было его и в саду, где девушка провела не один час на промозглом ветре, ёжась от холода, проваливаясь в снег, поплотнее закутываясь в плащ, но его не было. Вернувшись в дом, вся продрогшая и встревоженная, Альжбета разозлилась на себя за напрасные ожидания и встревоженность. «Это же мужчина! — подумала она со злой усмешкой. — Увидел красотку, и сразу обо всём позабыл!»

Мэйда и господин Вайнхольд бездельно слонялись по дому, зевая и потягиваться, а у Марты Вайнхольд было дурное настроение, и она заняла выжидающую позицию у другого окна. Хозяйка дома хмурилась, остервенело что-то шила и зло бормотала себе под нос.

— Мне так понравился вчерашний вечер, мирра Вайнхольд, — прощебетала Альжбета, ехидно улыбнувшись. — Вы все так хорошо организовали!

— Не слишком хорошо… — призналась та, размахивая иголкой, будто палицей. — Мне не следовало приглашать Вильхельмину Райнблумэ.

— Почему?

— Ей следовало ещё посидеть в трауре… Муж умер совсем недавно, а чёрное она уже не носит.

Марта Вайнхольд была слишком мрачна, и Альжбета предоставила ей возможность одной сидеть в гостиной и ждать мужчину, который никогда не будет принадлежать ей.

Следующим утром, когда к дому Вайнхольдов подъехала большая карета Адлара Бернхарда, Альжбета подпрыгнула почти также высоко, как и Марта Вайнхольд. Но оказалась лучшей актрисой, чем хозяйка дома. Увидев, что господин Бернхард приехал один, девушка низко склонила голову в глубоком реверансе, спрятав расстроенное лицо. Марта Вайнхольд же едва не разрыдалась, что не осталось незамеченным.

— Что с вами, Марта?! — изумлённо воскликнул господин Бернхард. — Вы больны?

— Приступ мигрени, — мученически проговорила та.

— Должно быть, переутомление… — скептически пробормотал господин Вайнхольд, недовольно поглядев на свою супругу. — Мэйда, спой нам.

Девочка улыбнулась, села за инструмент и заиграла.

— Почему вы не приехали вчера? — тихо спросила Альжбета, сидевшая рядом с Бернхардом.

Адлар Бернхард загадочно поглядел на неё и осведомился низким голосом:

— Вы ждали меня, Альжбета?

— Ждала…

Ждала воистину, но только не его. Серые глаза Бернхарда, всегда задумчивые и будто тусклые, осветились странным светом, которого Ишмерай не могла понять.

— Мы с Элиасом приняли любезное приглашение мирры Райнблумэ, и полдня провели у нее, — последовал ответ. — Мы с ней старые друзья, и время в обществе истинных друзей летит незаметно.