Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

Но на обеих сторонах речь идет, прежде всего, о защите определенных идентичностей перед другими, а не о том, чтобы привести аргументативные основания, которые объяснили бы всем, какие группы людей систематически исключаются, хотя они должны быть услышаны. Состояние сегодняшней американской политики идентичности основывается на культурном релятивизме, который вырос как с левой, так и с правой стороны из теоретических построений постмодерна. Политический дискурс позиционируется как культурная борьба, в которой друг с другом стравливаются либо расы (как в лагере Трампа), либо же экономические классы (как, например, в лагере Берни Сандерса). Релятивистские противоречия равно обнаруживаются на обеих сторонах, например, когда на сандерсовском мероприятии в Нью-Гэмпшире Корнел Уэст[205] приводит следующие аргументы в моем переводе:

Мне все равно, какого цвета ваша кожа. Мне все равно, какова ваша национальная идентичность. Мне все равно, какой вы религии. Вы — человек. У нас есть глубокий еврейский брат по имени Берни Сандерс, который нас объединяет.

Почему, спрашивается, должно играть роль то, что Сандерс — еврей? Это сомнительная идентификация в контексте, в котором неофашизм (в нем он обвиняет Трампа) противопоставляется универсализму.

Уэст движется далее в направлении фатального самопротиворечия, когда он проповедническим тоном провозглашает:

Неофашист верит, что господство большой армии и больших денег делит людей по их цвету кожи, их классу, их сексуальной ориентации, их религии и нерелигиозности, чтобы мы гарантированно враждовали друг с другом, а не противостояли правящим элитам.

Эта аргументация в несколько шагов отменяет заявленный универсализм и выступает за борьбу предполагаемых масс против экономической элиты, так что Уэст также делит людей на конфликтующие группы, как и его обвиняемый в неофашизме противник Трамп. Разница между правыми и левыми в этом глубоко некогерентном образе мысли состоит лишь в том, каким образом группы людей противопоставляются друг другу, так что здесь обе стороны самоотверженной политической борьбы принимают право сильного в качестве правила игры, вместо того чтобы пытаться разрешить конфликт на более высоком уровне в смысле структурного участия всех.

В этом кейсе проявляется прямо-таки жуткое coincidentia oppositorum, или совпадение радикальных противоположностей, в решающей всеобщей точке. Правая и левая политики идентичности мобилизуют группы друг против друга, тем самым подрывая основы универсализма, чтобы иметь возможность преследовать свои текущие интересы на политической арене, не учитывая интересы тех, кого они отвергают и порой насильственно исключают. Атаковать богатых или «правящие элиты» во имя масс, находящихся в худшем экономическом положении, только кажется прогрессивнее, чем — как Трамп — обслуживать интересы США в мировой политике, а равно и интересы богатых промышленников с помощью налоговых льгот и иных мер. Богатые люди заслуживают точно такого же морального уважения и внимания при режиме демократического правового государства, как и бедные. Универсальные основания свободы, равенства и солидарности не означают, что большинство, экономически ущемленное по сравнению с меньшинством, автоматически имеет право выстраивать системы ущемления богатого меньшинства. То, что налогообложение крупных богачей до сих пор является несправедливым, тем более что им легче скрывать свои финансовые потоки от властей, — это другой вопрос, причем здесь дело не в битве против богатых, а за универсально справедливое, устойчивое распределение ресурсов.

Не поймите меня превратно: господствующее, особенно в таких странах, как США, Бразилия, Аргентина, Чили, Китай или Индия, крайнее экономическое неравенство, сосредоточивающее в руках маленькой верхушки прямо-таки невообразимые богатства, не используемые государством в рамках соответствующих мер, чтобы освободить людей от бедности, нужды и отчаяния, морально предосудительно. Поэтому идея социальной рыночной экономики морально превосходит неконтролируемый капитализм американского образца, который часто обозначают с помощью лейбла «неолиберализм». Экономическая система, которая используется государством так, что из-за нее миллионы людей систематически выталкиваются в бедность и не могут избежать ее по собственной инициативе, выявляет моральные дефекты, которые нужно преодолеть.

Этого не достичь политическими битвами, если не представлять свои моральные карты в качестве универсалистских аргументов и тем самым обосновывать их. Справедливое налогообложение сверхбогатых, к примеру, определенно нужно ввести, но это не значит, что за него нужно бороться.

Бразилия — это особенно примечательный пример, так как она расцвела прежде всего за счет программы семейной стипендии (bolsa familia) немного более чем за десятилетие благодаря Луису Инасиу Луле да Силве, руководившему страной с 2002 до 2010 на посту президента. Из-за некоторых неграмотных и отчасти связанных с коррупцией экономических мер его последовательницы Дилмы Ваны Русеф с 2013 года Бразилия дошла до гигантской политической интриги, посредством которой в итоге к власти пришел мыслящий и действующий глубоко антидемократически Жаир Болсонару, который при поддержке своего министра юстиции Серджио Моро упрятал своего главного конкурента Лулу в тюрьму. Вместо того, чтобы придерживаться пакета мер социального государства, подхватывающего хороший опыт времен Лулы, Болсонару делает ставку на агрессивную экономическую политику, которая скрупулезно и без оглядки на коренное население бассейна Амазонки эксплуатирует природные ресурсы бразильских тропических лесов, чтобы вести быстрый, грязный бизнес, на котором наживается лишь малая, уже сейчас зажиточная часть населения. При этом нищенствующее население фавел усмиряется брутальными военными методами, а и без того небольшой средний класс истончается.

Эти и подобные примеры беспощадного, не опирающегося ни на какие моральные познания капитализма однозначно предосудительны. Из этого, конечно, ни в коем случае не следует, что капитализм сам по себе предосудителен, покуда не определено, что́ именно понятия «капитализм» и «неолиберализм», собственно, означают и почему возникновение прибавочной стоимости, капитала и собственности в условиях рыночной экономики как таковое морально предосудительно (или, как утверждали Карл Маркс и Фридрих Энгельс, автоматически ведет к саморазрушению экономической системы с катастрофическими последствиями).

Тот, кто атакует элиты и одновременно выступает за универсализм, противоречит сам себе, так как тогда фактически выходит не универсализм, а в лучшем случае государственнический псевдоуниверсализм человеческих масс, предпочитаемых такими левыми политиками, как Уэст. Левая и правая политики идентичности в этом отношении одинаково фальшивы и ложны, так как они исторически обусловлены одними и теми же паттернами аргументации постмодернистского отказа от истины, фактов и познания. Это верно, даже если такие политики, как Сандерс и Уэст, могут справедливо быть более симпатичны многим читателям моей книги (и мне самому), чем Дональд Трамп. Это не должно играть роли в моей аргументации, так как речь идет не о том, чтобы мобилизовать симпатии к афроамериканцу Корнелу Уэсту и еврею Берни Сандерсу против старых белых мужчин-протестантов. Старые белые мужчины-протестанты, такие как Дональд Трамп или тот же — для позитивного примера — председатель совета Евангелической церкви Германии Генрих Бедфорд-Штром, прежде всего, заслуживают того же морального внимания, что и другие