Условности - Теодор Драйзер

парке с малышом и матерью или с малышом и своей сестрой Элис, если та приезжала к матери. Так что да, он вполне мог обознаться.

И все же эта шляпка, украшенная ярко-зеленой гроздью винограда… и пальто в бело-зеленую полоску… и этот особенный поворот головы во время разговора… Неужели в машине и впрямь была Берил? Но если не она, то почему в самое первое мгновение у него возникла такая твердая уверенность в том, что он увидел собственную жену?

Вплоть до этого самого момента между ними никогда не возникало никаких разногласий или недомолвок, если не принимать во внимание историю с фотографией Раскоффского, которая сама по себе ничего не значила. Кто угодно мог заинтересоваться великим скрипачом и написать ему с просьбой прислать фотографию, хотя доказать вину Берил в этом случае не представлялось возможным, тем более что он подписал фотографию для Элис. Но даже если она и писала Раскоффскому, то это не шло ни в какое сравнение с этим последним случаем, когда она ехала в автомобиле с каким-то незнакомцем. И уж, конечно, подобное поведение послужило бы оправданием любым его шагам, которые он предпринял бы в отношении жены, вплоть до развода.

Но что он мог доказать? Ничего. В тот день он попытался разыскать Берил: сначала в их собственном доме, потом у ее матери и, наконец, в конторе по продаже недвижимости «Уинтон и Марко», где иногда подрабатывала Элис. Однако Берил будто след простыл. Но разве это могло служить окончательным доказательством чего-либо? Она вполне могла отправиться на концерт с Элис, как и собиралась. Должно быть, скучно сидеть целый день дома, и он не мог осуждать жену за то, что она позволяла себе небольшие радости, на которые хватало имеющихся у них в распоряжении средств. Он часто пытался связаться с ней по утрам или днем, но она не отвечала. Видимо, действительно была у матери или на рынке, как и говорила. Вплоть до того случая с автомобилем ему и в голову не приходило, что в отсутствии жены есть что-то странное. Когда он позвонил матери Берил, она ответила, что та ушла на концерт с Элис. В то, что миссис Дейна могла ему солгать, верилось с трудом. Хотя, может статься, она и не подозревала, что дочери занимались чем-то таким, чем им заниматься не следовало, или сестра помогала Берил делать что-то неподобающее. Это вполне в духе Элис. Она хитрая. Если Берил и состояла в переписке с этим Раскоффским, то Элис наверняка выступала в качестве посредника. Недаром фотография была подписана для Элис. Вероятно, Элис позволила сестре воспользоваться своим именем и адресом, чтобы та немного развлеклась, если, конечно, он все это не придумал. Вряд ли Берил предприняла бы нечто подобное без помощи Элис, но тем не менее ему так и не удалось найти какие-либо доказательства, что сестры вступили в сговор, ни тогда, ни после. А если что-то и было, то они оказались слишком умны, чтобы позволить ему поймать их с поличным.

В тот день, когда, как ему показалось, он видел жену в машине, он сначала попытался ей дозвониться, а потом зашел к себе в контору, благо это было по пути, чтобы ненадолго отпроситься домой. Ну и что толку? К тому времени, когда он добрался до дому, Берил с матерью уже были там: только-только пришли – во всяком случае, так сказала его жена. И на ней не было тех шляпки и пальто, что он заметил на сидевшей в машине женщине. А ведь именно это он и хотел выяснить. Однако после того, как он позвонил ее матери и успел добраться до дому, у Берил было предостаточно времени, чтобы вернуться домой, переодеться и поспешить к матери, если, конечно, у нее были причины так поступить. Эта мысль никак не давала ему покоя, заставляя сомневаться. Берил запросто могла догадаться, что он пытался ей дозвониться, и наверняка запаслась объяснениями. Возможно, именно так все и было, если предположить, что она действительно была в машине и успела добраться до дому раньше его, а ее мать ему солгала, чего она ни за что не стала бы делать. Только не миссис Дейна. Ибо когда он вошел, раскрасневшийся и взволнованный, Берил воскликнула: «Что стряслось, Гил?» А потом: «Что за нелепость! Бежать домой лишь за тем, чтобы спросить меня об этом? Ну конечно же, меня не было ни в какой машине. Это просто смешно. Спроси у мамы. Ты же не думаешь, что она станет лгать, чтобы меня выгородить?» И чтобы окончательно закрыть этот вопрос, она добавила: «Мы с Элис оставили с ней Шалуна, чтобы сходить на концерт, после того как немного прогулялись в парке. По возвращении Элис осталась у мамы, чтобы та могла прийти к нам. Чего ты так разволновался?» На это он только и смог ответить, что на въезде в парк Бриско видел женщину в шоколадно-коричневой машине, сидевшую рядом с водителем – крупным мужчиной, очень похожим на… Только вот на кого был похож тот незнакомец, он сказать не мог. Зато сидевшая рядом с ним женщина выглядела точь-в-точь как Берил. И на ней была шляпка, украшенная гроздью винограда, и пальто в бело-зеленую полоску – как раз такие, как у нее. Учитывая все это, что он мог подумать? Но Берил лишь рассмеялась в ответ. А он? Что он мог на это сказать? Уж точно не указать миссис Дейне на то, что она сама не знает, что говорит, или обвинить Берил во лжи, если только не будет абсолютно уверен в своей правоте. Слишком уж его жена решительна и упряма. Она согласилась выйти за него замуж лишь после долгих уговоров с его стороны, да и сейчас не слишком-то стремилась сохранить брак, и будет терпеть его лишь в том случае, если он не станет слишком ее донимать.

И все же, если припомнить историю с Раскоффским, задевшую его за живое несколько месяцев назад, и встречу возле отеля «Деминг» накануне (о которой он и не вспоминал до тех пор, пока не увидел Берил в машине), и сгоревшие письма, обнаруженные в камине утром, после того, как он отпросился с работы домой, а еще эта закрытая машина на Бергли-плейс, замеченная им тремя днями позже… Черт возьми! Если сложить все это воедино…

Ему было очень трудно упорядочить все эти события по степени воздействия на него, а вот хронология прослеживалась легко. Встреча возле отеля «Деминг» произошла всего за