Условности - Теодор Драйзер

он давно готов к свершениям, а с новыми знаниями и опытом и вовсе сможет творить настоящие чудеса! Как часто он размышлял обо всем этом, сидя в своей крошечной комнатке, работая или мечтая на крыше, под открытым небом!

Но нет. Пока он жил здесь, слишком долго ничего не менялось и не происходило. Дни, недели, месяцы и даже годы проходили без каких-либо видимых перемен. Похоже, природа испытывала какое-то извращенное удовольствие, мучая его, насмехаясь над его мечтами и надеждами. Для Америки наступили тяжелые, губительные времена – целых полтора года настоящей паники, – когда каждый отчаянно цеплялся за свое жалкое место, да и сам он боялся лишиться своего ничтожного дохода и даже не допускал мысли, чтобы попросить о повышении жалованья. В то же время сожаления о несбывшихся мечтах, мысли об ускользающей молодости и связавшем его по рукам и ногам непосильном бремени, коим представлялась ему семья, мучили его все сильнее. Мари же, казалось, все вполне устраивало – во всяком случае, пока он был рядом. Конечно, она страдала и переживала, но больше за него, чем за себя, поскольку ее несказанно пугала его непреходящая тревожность и неудовлетворенность. Что, если он ее бросит? Что, если он с ней несчастен? Ее глаза так часто задавали вопросы, коих она не решалась произнести вслух.

Как-то раз им удалось скопить целых семьдесят долларов, чтобы он мог работать над своими изобретениями, но потом малыш Питер упал с бортика ванны, на который зачем-то решил забраться, и сломал руку. Кость срослась, но от семидесяти долларов не осталось и следа – их пришлось потратить на оплату лечения. Потом слегла мать Мари, и Мари пришлось вернуться в отчий дом, чтобы поддержать отца и брата. А еще у них некоторое время жил ее брат Джордж, поскольку оказался на мели и ему некуда было податься. Да и ему самому как-то раз пришло в голову попытать счастья на новой должности, и посему он уволился из «Интернэшнл электрик», чтобы устроиться в компанию «Уинстон Кастро дженерейтор». Однако, когда он получил расчет на прежнем месте, начальника, обещавшего взять его на работу, уволили (как он выразился, «вышвырнули»), а сменившему его начальнику он оказался не нужен, так что три долгих месяца он просидел без работы и уже готов был, подобно Иову, проклясть Бога и умереть.

А потом – прямо здесь, в этой самой квартире – он, как ему теперь вспомнилось, вдруг взбунтовался и сказал себе, что больше не может этого выносить, что губит собственную жизнь и, даже если это причинит страдания Мари – или даже ее погубит, – должен уехать и сделать хоть что-то, чтобы улучшить свое положение. Тогда он совершенно определенно, раз и навсегда пожалел, что женился и что они совершили огромную глупость, обзаведясь детьми. А еще он отчаянно желал, чтобы Мари не была так от него зависима, и он был волен идти куда вздумается, и делать все, что, как ему казалось, он мог и должен был делать. Неважно где, лишь бы только быть свободным. Да, он желал этого яростно и непокорно, словно прося какие-то высшие силы услышать его мольбы, а потом…

Из всех зим, что были в его жизни, последовавшая за этим оказалась самой мрачной и безрадостной. Его последняя зима с Мари. Казалось, и ему, и Мари, и детям она не принесла ничего, кроме несчастий. Очевидно, живя бок о бок с Мари, он был способен зарабатывать не больше двадцати пяти долларов. Дети росли, а с ними и траты. Мари требовалось многое, и она экономила буквально на всем. Как-то раз она сшила себе пояс для чулок и другие необходимые вещи из его старого нижнего белья. Настолько все было плохо! А однажды, когда он остановился на Чаддс-Бридж, чтобы подумать и помечтать, новая шляпа – разумеется, самая лучшая, ибо старую он заносил до такой степени, что от нее почти ничего не осталось, – слетела с головы и упала в воду. Порыв ветра оказался слишком силен, а его руки были заняты свертками, которые он вынужден был нести домой, и шляпу быстро унесло течением. В те дни он был настолько издерган то одним, то другим, что поначалу даже не разозлился, хотя в последнее время это вошло у него в привычку. Вместо этого он просто стиснул зубы и устало побрел дальше, подгоняемый обжигающим ветром, рискуя простудиться и умереть, хотя в тот момент сказал себе, что теперь ему уже абсолютно все равно. И действительно: какая разница ему самому или кому-то другому, умрет он или нет? Неужели кого-нибудь – будь то Бог или кто-то еще – действительно волнует, что с ним станется? Предположим, он все же умрет. И что? Разве может быть еще хуже? К черту жизнь и самого ее Создателя, эти жестокие порывы ветра, холод, мучительное чувство голода, зависть, страхи и жестокость, созданные для того, чтобы сводить с ума и делать несчастными этих пресмыкающихся, жалких тварей – людей! Нет, действительно, что дал ему Господь или какая-то другая высшая сила? Что сделал Господь для него или его жизни, для его жены и детей?

Вот теперь он действительно пришел в ярость: дерзко, открыто, словно бросая вызов.

И тогда жизнь – или Бог, или что бы то ни было – словно наконец нанесла ему удар. Словно какой-то джинн в человеческом обличье или какая-то нечеловеческая сила вдруг произнесла: «Что ж, раз уж ты так недоволен и несчастен, так недостоин всего (возможно), что я тебе дал, твоя воля будет исполнена, а мечты осуществятся. Ты молил о свободе. Посему все, что ты видишь здесь и сейчас, исчезнет. В своих мыслях ты согрешил против любви и верности. Ты обретешь свободу! Вот, смотри! Ты будешь свободен! Твои мечты сбудутся!»

А потом сразу же, словно в ответ на это заклинание джинна, будто бы взмахнувшего рукой, разразилась последняя буря, которая смела все на своем пути. Судьба нанесла удар. Ему показалось, будто черные ангелы спустились на его порог, приникли к окнам, вооруженные мечами разрушения и смерти. Гарпии и фурии заполонили дорогу к дому, уселись на крыше. Однажды вечером, за месяц до того, как умерли Фрэнк и Питер, и за три дня до того, как они заболели в последний раз и на этот раз смертельно, он шел по этому же самому мосту, по своему обыкновению размышляя о жизни и будущем, несмотря на ветер, холод и облако угольной пыли, поднявшейся от проходившей под мостом