Смерть пахнет сандалом - Мо Янь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь он ясно разглядел, что лошадей было девять. Были они и пестрые, и белые, и вороные, и рыжие, и саврасые. Все – жеребцы местных кровей, наружностью не выделяющиеся, не тучные и не мощные, гривы непричесанные, сбруи обветшалые. На двух лошадях вообще не было сбруи, вместо нее на круп коням накинули мешки. При свете факелов головы лошадей казались большими и неповоротливыми, глаза ярко светились. С особым вниманием стражники оглядели горизонтальную вывеску над входом в чайную, затем принялись неторопливо стучать в ворота.
Никто им не открыл.
Стражники стали ломиться в ворота.
Сунь Бин смутно чувствовал, что солдаты совсем не собирались арестовывать его, иначе они бы так не мешкали и не стали бы так терпеливо стучать в ворота. Среди них было немало умельцев перемахивать через стену и врываться в чужие дома. В душе у него родилось немало симпатии по отношению к стражникам. Он, конечно, понимал, что за ними стоял уездный Цянь, а за ним – его родная дочь Мэйнян.
В конце концов ворота под ударами раскрылись, стражники с факелами в руках самодовольно вошли внутрь. Следом он услышал рыдания и смех жены, прикинувшейся сумасшедшей, и плач перепуганных детей.
Стражники провели какое-то время внутри, потом вышли, одни, что-то бормоча, кое-кто зевал. Перед чайной они задержались еще немного, погалдели, сели на лошадей и уехали. Улица огласилась топотом копыт и осветилась огнем факелов, потом все исчезло, и городок вновь погрузился в тишину. Он хотел было спуститься с дамбы и вернуться домой, но увидел, что в тысячах домов, будто по приказу, зажгли огонь, все вокруг ярко осветилось. Чуть спустя на улице появились несколько десятков светильников и фонарей, они собрались в длинную огненную змею и быстро двинулись к его дому. Из глаз у него потекли горячие слезы.
7
Прислушавшись к советам опытных стариков, несколько дней после этого Сунь Бин днем скрывался, а к вечеру, когда затихали шаги людей, осторожно появлялся. Скрывался он в ивняке на другом берегу реки. Там был с десяток глинобитных хижин, где крестьяне сушили табак. Днем он спал в этих хижинах, а к вечеру перебирался через реку и возвращался домой. Наутро заворачивал в узелок жареные лепешки, набирал воды в тыквы-горлянки и шел назад в хижину.
На больших ивах рядом с его пристанищем было около десятка сорочьих гнезд. Он лениво валялся на глиняном кане, ничего не делая, ел и спал, спал и ел. Поначалу и выходить боялся, но постепенно утратил бдительность. Оставаясь под деревом и задрав голову, он наблюдал, как ссорятся между собой сороки. С ним познакомился высокий молодой человек, который пас коз. Его звали Му Ду, он был очень простодушный, и смекалки ему остро недоставало. Сунь Бин делился с ним жареными лепешками и еще рассказал, что он и есть тот самый Сунь Бин, который убил немецкого инженера-железнодорожника.
Седьмое число второго месяца, пятый день со дня убийства немецкого инженера, полдень. Сунь Бин съел пару жареных лепешек, запил холодной водой и улегся на к а н, слушая в смутной полудреме, как хлопочут сороки и стучат дятлы. Неожиданно с другого берега реки донесся резкий выстрел. Он первый раз в жизни слышал, как стреляет скорострельная винтовка с казенной частью, это было совсем не похоже на стрельбу из самодельных ружей и пушек. Сердце замерло, он понял, что дело плохо. Соскочив с кана и схватив жужубовую палку, он спрятался за обветшалой створкой двери и стал ждать врагов. Следом раздалось еще несколько выстрелов. Они также донеслись с противоположного берега. Не усидев в хижине, Сунь Бин выскользнул за дверь, согнувшись, перепрыгнул ветхую глинобитную стену и побежал в ивняк. В Масане вопили женщины, плакали дети, раздавалось ржание коней и рев ослов. Лаяли собаки, и все сливалось в один гул. Что происходит на том берегу, было не видать, но он мгновенно сориентировался, заткнул палку за пояс и забрался на самое высокое дерево. Завидев вторгшегося в их владения человека, сороки стали все вместе яростно нападать на него. Размахивая палкой, он раз за разом отгонял их. Сунь Бин встал рядом с огромным сорочьим гнездом, держась за ветку и глядя на другой берег. Перед его глазами весь городок был как на ладони.
Он увидел, что полсотни высоченных заморских жеребцов рассыпались на пустыре перед его чайной. Иностранные солдаты в великолепных мундирах и украшенных перьями цилиндрических шапочках стреляли из синеватых винтовок с примкнутыми штыками по дверному окну его дома. Из дул винтовок вращающимися маргаритками вылетали и долго висели в воздухе облачка белого дыма. Медные пуговицы на мундирах солдат и блестящие штыки сверкали на солнце и резали глаз. Позади иностранных солдат стояли солдаты цинской армии в летних шляпах с красной бахромой и белыми кругами на груди и спине. В глазах у Сунь Бина потемнело, жужубовая палка выпала из рук и, с треском ударяясь о ветки, упала на землю. Хорошо, что он крепко уцепился рукой за ветку, а то и сам бы свалился.
Сердце объяло огнем, он понял, что беда действительно пришла. Но в нем еще теплилась надежда, что жена применит все накопленные за много лет способности, особенно в том, как изображать сумасшедшую, а эти немецкие солдаты, так же как и присланные уездным Цянем стражники, покрутятся какое-то время и уедут несолоно хлебавши. И он тут же принял решение, что если сможет пережить эту опасность, то немедленно заберет жену и детей и переберется в другие места.
Вскоре началось самое страшное. Он увидел, как два немецких солдата, схватив жену за руки, тащат ее к дамбе. Жена пронзительно кричала, ее ноги волочились по земле. Детей нес к дамбе длинный немецкий солдат, взяв каждого за ногу, как носят кур и уток. Шитоу вырывался из рук еще одного немецкого солдата и, похоже, укусил его. Потом Сунь Бин увидел, как маленькая черная фигурка Шитоу отступала на дамбе, отступала, пока не наткнулась на ствол
