Смерть пахнет сандалом - Мо Янь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4
Сунь Бин мчался по узкой дорожке, в ушах у него свистел ветер. Он чувствовал, что бурлящая кровь толчками добирается до головы. В ушах стоял грохот, в глазах темнело. Попадавшиеся на пути люди, словно склеенные из картона, разлетались в разные стороны от поднимаемой его бешено мчавшимся телом волны. Одно за другим скользили по обе стороны от него искаженные лица. На свободном пространстве перед лавкой китайской медицины Цзи Шэнтана и мелочной лавкой Ли Цзиньцзи плотная толпа образовала круг. Сунь Бин увидел толпу и услышал хриплую брань жены и плаксивые завывания Баоэра и Юньэр. Сунь Бин и сам взревел по-звериному и, высоко подняв пурпурную жужубовую палку, в бешенстве рванулся вперед. Люди один за другим освобождали ему проход. Он увидел, как двое немецких инженеров, длинноногих, как цапли, с головами, похожими на продолговатые деревянные барабанчики-банцзы, один спереди, другой сзади лапали его жену. Та лихорадочно пыталась увернуться от них, но когда она закрывала грудь, не удавалось прикрыть зад, а когда закрывала зад, оставалась открытой грудь. Немцы орудовали розовыми руками, густо поросшими тоненькими волосами, и от них, как от осьминогов, было никак не отделаться. Их зеленые глаза поблескивали, как блуждающие огни. Несколько стоявших рядом китайцев-предателей, которые сопровождали немцев на рынок, хлопали в ладоши и громко смеялись. А Баоэр и Юньэр катались по земле, пытась встать, и плакали. Рявкнув, как раненый дикий зверь, Сунь Бин, словно под порывом черно-красного ветра, опустил жужубовую палку – а она потяжелее железа будет – на переливавшийся серебристо-серым удлиненный затылок немца, стоявшего, наклонившись, к нему спиной и уже запустившего обе руки между ног его жены. Когда палка соприкоснулась с черепом иноземца, послышался хруст, похожий на липкий треск засохшего клея, и его запястье сильно тряхануло. Длинное тело немца как-то странно подпрыгнуло и тут же обмякло, но его длинные руки так и оставались в штанах жены. Своим телом немец придавил Сяо Таохун к земле. Сунь Бин увидел, как из головы немца потекло много черно-красной крови, и почувствовал ее горячую вонь. Увидел он и как только что радостно улыбавшееся лицо немца, прямо у него на глазах лапавшего грудь его жены, мгновенно исказилось дьявольской гримасой. Ему ужасно хотелось еще раз взмахнуть палкой ударить и этого заморского каналью, но руки ломило, они онемели, и палка выпала на землю. На только что нанесенный смертоносный удар ушли все силы. Он также приметил тени заносимых у него за спиной орудий, от коромысел и мотыг до железных заступов и метел, в придачу к лесу сжатых кулаков. Гремели крики: «Бей!» Прихлебатели-железнодорожники и предатели-китайцы подхватили напуганного до смерти немца, выскочили из толпы и, спотыкаясь, побежали прочь, оставив на растерзание толпе тело того немца, которого сразил удар Сунь Бина.
Застыв на минуту, Сунь Бин опустил голову и бессильными руками отбросил в сторону лежавшее на жене и еще странно подрагивающее тело немецкого инженера. Руки немца, засунутые в штаны жены, походили на корни дерева, такие же бесконечно длинные. Спина жены была заляпана кровью. От отвращения Сунь Бина чуть не вытошнило. Он только и думал, что его сейчас вырвет, даже не поднял с земли жену. Она поднялась сама. Спутанные волосы, изнуренное лицо в грязи, слезах и крови. Она казалась страшно уродливой. С рыданиями Сяо Таохун бросилась к нему в объятия. Его мутило, не было сил даже обнять ее. Она вдруг вырвалась и бросилась к плачущим на земле детям. Он стоял и пристально смотрел на тело немца, которое безостановочно дергалось в конвульсиях.
5
Стоя перед телом похожего на дохлую змею немца, Сунь Бин смутно чувствовал, что пришла большая беда. Но в душе звучали праведные аргументы, которые он с сознанием собственной правоты мог высказать в свою защиту. Немец приставал к моей жене, и руки уже запустил ей в штаны. А еще он обижал моих детей. Вот я и ударил его. Если бы он твою жену так лапал, смог бы ты остаться равнодушным? К тому же я совсем не собирался убивать его, это у него голова такая непрочная. Ему казалось, что его справедливые и суровые слова логичны. И земляки могут выступить свидетелями, и железнодорожные рабочие тоже. Еще можете спросить у второго немца, если у него совести хватит, он тоже может подтвердить, что они первые стали приставать к жене, обижать детей, вот он сгоряча и ударил одного из них палкой. Сунь Бин хоть и чувствовал, что здравый смысл на его стороне, но в ногах все так же не было сил, во рту стояла сухая горечь. Неотступное чувство близкой беды охватило всю голову и не проходило, из-за него он в какой-то степени утратил способность мыслить. Собравшиеся на улице зеваки, которых было уже довольно много, незаметно расходились. На обочинах торговцы вразнос стали лихорадочно собирать свои пожитки, они, похоже, посчитали, что надо пока не поздно покинуть это опасное место. Лавки по обеим сторонам улицы среди бела дня закрылись, вывесив деревянные таблички о переучете. Сероватые улицы вдруг стали значительно шире, только северный ветер гнал по ним сухие листья и клочки бумаги. Несколько грязных псов тявкали, спрятавшись в переулках.
Сунь Бин смутно чувствовал, будто стоит со своей семьей на сцене и множество людей смотрят на спектакль, который разыгрался с их участием. Сквозь щели дверей окружающих лавок, через глазки в окнах близлежащих домов, а также из многих потаенных мест на них устремились любопытные взгляды. Прижимая к себе детей, жена дрожала под холодным ветром. Она жалостно смотрела на него, умоляя о великодушии и прощении. Дети, как насмерть перепуганные птенцы, уткнулись головками в грудь матери. Его сердце, словно проткнутое тупым ножом, невыносимо болело. Глаза воспалились, в носу свербело, невольно родилось стойкое перед лицом горя чувство. Он пнул корчащееся в конвульсиях тело немца и выругался:
– Валяешься здесь, мать твою, мертвым прикидываешься! – потом поднял голову и громко обратился ко всем этим прячущимся глазам: – Вы, земляки, то, что сегодня произошло, все видели, ежели власти придут разбираться, вы уж, господа хорошие, скажите пару слов по справедливости, со всеми церемониями прошу. – Он сложил руки в малом поклоне и сделал круг посреди улицы. – Убил его я, мне и отвечать, ни в коем случае не стану впутывать вас, уважаемые соседи!
Он сгреб в охапку детей, чтобы жена могла поддерживать полы
