Смерть пахнет сандалом - Мо Янь

начальника уезда. Чувство ужаса тотчас исчезло, в сердце всколыхнулась ненависть и презрение. «Так это ты, начальник», – злобно бросил он. Все с тем же холодным смехом человек в черном подтянул смятую маску и тряхнул ею, будто хотел этим движением подтвердить, что суждение Сунь Бина верно. «Послушай, начальник, – сказал Сунь Бин, – чего тебе, в конце концов, от меня надо?» Он сжал кулаки и приготовился схватиться с уездным, который прикинулся ночным прохожим. Но не успел он двинуться, как почувствовал острую боль в подбородке, часть бороды оказалась в руке человека в черном. С пронзительным криком Сунь Бин бросился на него. Он полжизни отыграл на сцене, умел делать кульбиты, умел падать, все это было не настоящее боевое искусство, но чтобы справиться с каким-нибудь сюцаем, сил ему хватало с избытком. Воспрянув духом, разъяренный Сунь Бин рванулся в полосу света, чтобы схватиться с человеком в черном не на жизнь, а на смерть, но не успел он даже коснуться того, как рухнул навзничь на мостовую. С тупым звуком он ударился затылком о камни и от боли на время потерял сознание. Придя в себя, он ощутил на груди тяжесть большой ноги человека в черном и, еле дыша, проговорил: «Начальник… Разве ты не помиловал меня? Почему же ты опять…» Человек в черном презрительно усмехнулся, по-прежнему не говоря ни слова, ухватил Сунь Бина за бороду, резко рванул, и клок бороды остался у него в руке. От боли Сунь Бин вскрикнул. Отбросив клок бороды в сторону, человек в черном поднял валявшийся рядом камень и наладил его прямо в рот Сунь Бина. Потом точным и сильным движением в один миг вырвал у Сунь Бина остатки бороды. К тому времени, когда Сунь Бин еле-еле поднялся на ноги, человека в черном и след простыл, и если бы не острая мучительная боль в подбородке и затылке, можно было бы подумать, что это был сон. Сунь Бин вытащил заполнивший весь рот камень, из глаз полились слезы. На ярко освещенных булыжниках мостовой он увидел собственную бороду, похожую на ком спутанных водорослей, и скорчился от обиды…

К вечеру зашел веселый зять, кинул ему большую печеную лепешку и в том же прекрасном настроении вышел. Дочь вернулась из города, когда уже зажгли фонари. В ярком свете красной свечи она, казалось, испытывала беспредельную радость и совсем не была похожа на человека, вернувшегося после убийства или после покушения на убийство, скорее, на участницу недавнего торжественного свадебного банкета. Не успел он раскрыть рот и что-то спросить, как она помрачнела:

– Вздор ты говоришь, отец! Начальник Цянь – кабинетный ученый, руки у него мягкие, как ватная подкладка, как он может быть разбойником в маске? Мне кажется, ты позволил этим вонючим шлюхам накачать тебя лошадиной мочой до отупения, так что глаза уже не видели, и голова не работала, вот и несешь околесицу. Тебе даже в голову не пришло, что если начальник Цянь захотел бы вырвать тебе бороду, зачем ему, высокопоставленному чиновнику, делать это самому? Если бы он действительно хотел выдрать тебе бороду, то он мог бы заставить тебя сделать это прямо на вашем состязании. Зачем он тогда помиловал тебя? И то за грязные ругательства в его адрес он мог запросто казнить тебя, даже не доказывая твою вину, сгноить тебя в тюрьме, как многих до тебя, а он же еще меряться с тобой бородами вздумал. Ты уже пятый десяток разменял, а все такой же бесстыжий развратник, только постарел. Дни напролет спишь среди цветов, целые ночи витаешь в ивах, втихую ищешь продажную любовь. И вообще, думаю, что тебе бороду посланник правителя Небесного вырвал. Это тебе с Небес предупреждение: если не раскаешься, в следующий раз голову оторвут!

Дочь трещала без умолку, и Сунь Бин разволновался так, что весь взмок. Он с подозрением смотрел на ее серьезное лицо и про себя думал: «Что за чертовщина? В том, что она сказала, восемь фраз из десяти были не ее. Не прошло и одного дня, а она совсем другая». Он холодно усмехнулся:

– Мэйнян, чем Цянь околдовал тебя?

– Что ты такое говоришь, отец? – вспыхнула Мэйнян. – Начальник Цянь – человек благородный, на меня ни разу косо не взглянул. – Она достала из-за пазухи сверкающий белизной слиток серебра и бросила на кан. – Он сказал, мол, дрянь этот актеришка, скучающая без дела черепаха, приличные люди так себя не ведут. Начальник жалует тебе пятьдесят лянов серебра, чтобы ты вернулся домой, распустил труппу и занялся мелкой торговлей.

В негодовании Сунь Бин хотел запустить в нее слитком, проявить твердый характер истинного жителя северо-востока Поднебесной, но когда серебро попало ему в руки, от ощущения прохлады и мягкости его уже никак было не выпустить из рук.

– Дочка, этот слиток не свинец ли с оловянным покрытием?

– Что за глупости, отец? – разгневалась Мэйнян. – Не думай, будто я не знаю, что ты выделывал с матерью. Ты по природе – гуляка, мать в гроб загнал, да и меня из-за тебя черная ослица чуть не загрызла. Я всю жизнь на тебя обиду держу! Но отцов не меняют, даже смертельно ненавистный человек остается тебе отцом. В этом мире есть лишь один человек, который желает тебе добра: я! Отец, послушай, что говорит начальник Цянь: займись чем-нибудь серьезным, возьми в жены подходящую женщину, если такая у тебя есть на примете, да поживи несколько лет спокойной жизнью.

Со слитком серебра за пазухой Сунь Бин отправился на малую родину. По дороге он то трясся от ярости, то исполнялся стыда. Встречая людей, он закрывал рот рукавом, боясь, что кто-то приметит его окровавленный подбородок. По пути он присел на корточки у реки Масан и принялся рассматривать в воде, как в зеркале, свою изуродованную внешность. Его лицо избороздили морщины, волосы на висках были будто покрыты инеем, как у старца в преклонных годах. Он глубоко вздохнул, зачерпнул воды, превозмогая боль, умылся и пошел домой.

Труппу Сунь Бин распустил. С сиротой Сяо Таохун, исполнявшей у него в труппе женские роли, у него и прежде была связь, а раз уж такое дело, то почему бы не взять ее в жены? Хоть и поговаривали, что у них разница в возрасте немаленькая, но с виду они подходили друг другу. На деньги, пожалованные начальником Цянем, пара купила выходящий на улицу дворик, переделала его и устроила там «Чайную Суня». Прошлой весной случилась радость: Сяо Таохун родила Сунь Бину сразу и дракона, и феникса