Навола - Паоло Бачигалупи

Другие мужчины за столом кивали, очевидно вспоминая собственные дни имени, собственные Вступления.

— Это великий день для патрономо, — сказал генерал Сивицца. — Великое дело для ди Регулаи — иметь названного наследника. И великий день для Наволы. Четкий путь сквозь дебри наволанской политики — великий дар городу.

Хотя он говорил обо мне, его взгляд не отрывался от отца, который в ответ поднял бокал.

— Лучше, чем боррагезцы, — сказал отец. — С их кинжалами и вечными драками за признание любимого архиномо.

— Хвала Амо, Скуро и всем фатам, что Навола — не Джеваццоа, а мы — не грязные боррагезцы, — откликнулся Гарагаццо.

— Отлично сказано, — одобрил калларино.

Фурия тоже скорчила согласную гримасу, и мы все выпили за нашу удачу, за то, что были избавлены от чудовищной доли — родиться грязными боррагезцами.

Когда бокалы вернулись на стол, отец сказал:

— Навола пришла к процветанию благодаря не только мне, но и всем вам, сидящим здесь и наслаждающимся миром.

Я удивился, что он сказал это при госпоже Фурии, которая никогда на моей памяти не желала мира. Она не стала спорить, а лишь подняла бокал в ответном тосте.

— За долгий мир, — сказала она. — Пусть он продлится дольше всех наших смертных жизней.

Мы выпили за это, а потом отец подался вперед, и я сразу понял, что настал момент, когда откроется истинная причина званого ужина. Все случившееся прежде было лишь прологом. Мой желудок сжался.

— Мы должны кое-что обсудить, — сказал отец.

— Мераи, — ответил Сивицца.

— Именно так. У них хаос.

— Плохо, что у них хаос. Шеру только и ждет удобной возможности. Андретон с радостью найдет повод «спасти» Красный город. А потом окажется на нашей границе.

— Вот именно, — кивнул отец и сделал паузу. — Вот почему я заключил соглашение об отправке люпари к ним на помощь.

Люди за столом зашевелились, обмениваясь изумленными и встревоженными взглядами.

— Но кто защитит Наволу? — спросил калларино. — Что, если пардийцы попробуют отделиться? Или Весуна двинет сюда свой флот? Герцог Умбруско будет счастлив увидеть, как пылают наши корабли.

— А что, если тот безумный священник, Магаре, поднимет бунт в сельской местности? — спросил Гарагаццо.

Отец отмахнулся от хора протестов:

— Не тревожьтесь, у меня есть план.

— А когда его у вас не было? — фыркнула Фурия.

— Верно. Я хочу обучить и вооружить новую армию, чтобы защищать Наволу.

Сивицца нахмурился:

— Вы хотите заменить люпари?

— Не заменить, а дополнить.

Фурия подняла брови.

— Вы дадите оружие... кому? Фермерам? Гильдийским рабочим? Каменщикам и ткачам? Художникам и резчикам по дереву? Лавочникам? — Она рассмеялась. — Вы всегда любили фантазировать.

Отец кинул на нее раздраженный взгляд:

— Не станете же вы утверждать, что такого никогда не было. Навола уже защищала себя сама. Прецедент имеется.

— Так было при вашем отце, — сказал Аган Хан. — Когда явились шеруанцы, мы вооружили вианомо и прогнали захватчиков.

— Да-да, мы все это знаем. Бык поднял крестьян и дал им оружие, Навола Валорис55. Это намалевано на всех стенах вашего куадра премиа. Но победу нам принесли люпари, а не этот мусор.

— Я верю, что, если человек корнями уходит в землю Наволы, он один стоит сотни, — сказал отец. — Он будет сражаться за свою семью, за друзей, за жизнь, а для защиты этого достаточно.

— «Человек, защищающий свою дверь, подобен льву», — процитировал Гарагаццо, кивая.

— Но как насчет люпари? — спросил Сивицца. — Разве мы плохо служили? А теперь вы... изгоняете нас в Мераи?

— Изгоняем? Сфай! — воскликнул отец. — Мой генерал, мой старый друг, нет! Я имел в виду не это. Я имел в виду, что мы должны усилить свою мощь. Если мы вооружим наших людей, то получим еще одну армию.

— И намного дешевле, — сухо заметила Фурия.

Отец вновь раздраженно повернулся к ней.

— Мы знаем, что армия, вооруженная мечом и луком, намного опаснее армии, вооруженной чем-то одним. Как и армия с кавалерией и пехотой опаснее только пешей или только конной. Навола станет сильнее, если сможет вести войну за своими пределами — и одновременно защищать собственные стены. — Он обвел серьезным взглядом людей, сидевших за столом. — Мы знаем, что Шеру по-прежнему посягает на нас, после стольких лет.

— И их путь лежит через Мераи, — согласно взмахнул рукой Сивицца.

— Верно. Во времена моего отца Мераи была заодно с Шеру, — сказал отец, — и у них сохранились родственные связи.

— Я все равно не понимаю, почему вы хотите отослать люпари из Наволы, — проворчала Фурия.

— Или дать оружие ремесленникам и селянам, — добавил калларино. — Вооружать вианомо — огромный риск.

— Все получится, если церковь и Каллендра будут работать вместе. Мы можем предложить гарантии любви Амо всем, кто будет верно служить, и пообещать снижение налогов тем, кто вступит в армию.

— Это ведь не временная мера, не так ли? — спросила Фурия. — Вы хотите привязать к нам Мераи. Когда люпари разобьют Чичека, вы расквартируете их там.

— Да? — спросил Сивицца. — Надолго?

— Пока Мераи не согласится, что у нее общие интересы с Наволой. Если мы научимся защищать свои стены при помощи своих же людей, наши профессиональные воины смогут отправиться куда угодно. Когда Мераи перестанет задирать юбки перед Шеру по любому поводу, мы будем в большей безопасности. Привязав к себе Мераи, мы обеспечим настоящий мир, и ключ к нему — люпари.

— А также... — Фурия задумчиво умолкла. — Если Мераи покорится, а наши стены будут защищать ополченцы... остановятся ли профессиональные солдаты в Мераи? Ополчение будет означать, что люпари могут ходить куда пожелают. — Фурия прищурилась. — Империя. Вы мечтаете об империи.

Все повернулись к ней. На губах отца играла легкая улыбка, и я ощутил укол ревности. Я не разгадал того, что сразу поняла она. Я был на том балконе, когда отец заставил первого министра Мераи поверить, будто отправка люпари им на помощь станет даром. Даром, который будет сделан лишь в интересах Регулаи. И вот Фурия разглядела не только этот маневр моего отца, но и всю его игру, куда более сложную. Он словно собрал все карты из колоды карталедже, пока другие играли в свои пустяшные игры с остротами, мелкими оскорблениями, изменами и гамбитами.

Империя.

Слово повисло в воздухе.

В умах наволанцев — на самом деле в уме каждого, кто жил в том или ином герцогстве, городе-государстве или небольшом королевстве на шипах Лазурного полуострова, — это слово ассоциировалось с величием. Империкс Сивикс Амонезе56. Эти три слова вызывали в воображении армии, которые маршируют, воздев сверкающие на солнце копья. Полированные бронзовые кирасы. Имперская хризантема. Осколки монументов Торре-Амо и Призефетеома. Легендарный Пиривидиум, сожженный и ушедший под воду. Рухнувшие статуи. Огромные гробницы. Величественные купола — мы до сих пор не научились строить такие же. Шелка, изготавливать которые теперь умеют разве что в Ксиме. Вволю бумаги, книги без счета, а в них поэзия и философия Соппроса, Тичиана, Плезиуса, Авиниксиуса, Эшиуса, Виттиуса и многих, многих других.

Головокружительная греза, рубиновое вино для тех из нас, кто вырос на легендах о нашем прошлом, об Империкс Сивикс Амонезе; для тех, кто ходил по ее руинам. Любой житель нашего крючковидного полуострова может рассказывать истории об империи. Эти три слова навевают воспоминания и ностальгию, горечь и желание.

Империя.

— Амонезе рассылала своих граждан по всему миру, — задумчиво произнес калларино.

— Амонезе сделала всех жителей мира своими гражданами, — поправил отец.

— Священники Шеру такие назойливые, — сказал Гарагаццо. — Утверждают, будто их переводы Либри-Люминари более точны, чем наши.

— И потому мы должны с ними воевать? — с сомнением спросил Сивицца.

— Шеруанцы никогда не скрывали, что хотят нас захватить, — ответил Гарагаццо. — Если бы не вы и люпари, не союзы мелких князей и наволанское оружие, мы бы уже наслаждались шепелявыми речами короля Андретона.

— Что ж, Девоначи ди Регулаи да Навола отважен, — сказала Фурия с легкой улыбкой. — Надо отдать ему должное.

— Так это