Пламя на двоих - Ольга Ярошинская

на полу себе постелю, — предложил он. — Принесу матрас из своей комнаты, я отлично устроюсь. Или ты ко мне.

— Да что она мне сделает? У меня чешуя! — напомнила я, вновь обернувшись. — Легендарный аркан, который дает практически абсолютную защиту.

— Вот очень не хочется выяснять на практике, какая она абсолютная, — проворчал Элай. — Иней тебя обморозил, помнишь? Вив, я согласен на балкон.

— Там уже Барри.

— Он потеснится.

— Ты с ним договорился?

— А ты не заметила? Твоя ворона ест у меня из рук, — похвастался он.

— Зачем ты прикармливаешь мою ворону? — с подозрением спросила я.

— Может, я просто так, от душевных щедрот, — нашелся Элай.

— И часто ты бываешь на моем балконе? — не отставала я.

— Редко, — ответил он. — Только если совсем не спится. Буквально на секундочку заглядываю в окно убедиться, что ты на месте.

Я возмущенно ахнула, но Элай обнял меня теснее, накрыл шею ладонью, и я послушно повернула голову.

— Элай, я не боюсь Ингрид, — выдохнула я в перерывах между поцелуями.

— А я боюсь, — прошептал он. — Если с тобой что-то случится, я с ума сойду! Вив, давай я устроюсь на балкончике, ты меня и не заметишь.

— Замерзнешь еще…

— В комнате было бы теплее, — согласился Элай.

— Погоди, у тебя ведь огонь, — спохватилась я. — Ты вообще мерзнешь?

— Нет, — честно признался он. — Вив, а можно я тебя нарисую? Ты такая красивая: глаза горят, волосы на ветру…

— Умеешь рисовать? — полюбопытствовала я, забыв о возмущении.

— Немного. У меня разностороннее образование. А какой твой любимый предмет, кроме живописи, разумеется?

Мы летели в дозор и болтали о всякой ерунде, и вновь целовались. И я подумала, что даже если драконья кровь сделала выбор за меня, я с ним согласна.

* * *

Ингрид еще раз оглядела пещеру и удовлетворенно кивнула. Рисунки отличные! Даже у рыжей не получилось бы изобразить легендарные знаки так точно. Она, небось, ударилась бы в фантазии, отсебятину, не то что Ингрид — как по учебнику! Вот аркан крылья, вот сердце, а тут чешуя, все нарисовано углем на шершавой стене пещеры. Ингрид широко улыбнулась, представив, как получит их все! Все три легендарных аркана — вот будет потеха! Запекшаяся рана на щеке треснула, и Ингрид, высунув язык, слизнула быструю струйку крови.

В ней все дело, в драконьей крови. Надо ее слегка подтолкнуть. И тогда Элай увидит, как сильно он ошибался.

Хотя он, конечно же, врал. Элай хочет ее! Любит! Придумал какую-то ерунду, чтобы ее оттолкнуть. Элай такой галантный, настоящий принц. Не хотел делать больно.

Ингрид хихикнула, уселась на камни и стянула на щиколотках драконьи ремни. Иногда Элай казался ей слишком мягким. Ему как будто не хватало твердой руки. И она такой станет! Невозможно повелевать королевством без жесткости. Управившись с ремнями, Ингрид подергала путы — крепко. Надо зафиксироваться как следует, чтобы во время инициации не биться о скалы.

Взяв шприц, спертый в лекарне, поднесла к глазам и посмотрела на густую темную кровь. Ингрид забрала ее у Сильвы и сожалела лишь об одном — надо было сделать это раньше! Как она не додумалась? У Элая четыре знака, у нее — всего один. Но дракон в ней силен и давно рвется наружу.

А если она сможет превращаться в дракона, как легендарные короли? О-о-о… Тогда она взлетит к самому солнцу, а потом упадет камнем, целясь в проклятую Вив. Ухватит ее тщедушное тельце, вонзит когти в мягкую плоть, поднимет ее высоко-высоко и сбросит в горах — там, где они укрыты шапками снега. Не разобьется, так околеет, хитрая тварь.

Ингрид еще раз глянула на знаки, нарисованные на скале. Она отлично летает на Сильве, но ей не помешают и собственные крылья. Она станет самой быстрой не только на земле, но и в небе. Чешуя подарит неуязвимость, и тогда Элай отбросит все уловки и наконец отымеет ее за все свои шесть лет воздержания. Сердце… Ингрид задумалась. Сердце ей особо не надо. Она и так любит Элая. Она хочет его и получит. Но если знак сердца требуется для превращения в дракона — пусть.

Маленький язычок пламени плясал по тлеющим углям. Костер, который она развела, уже потухал.

— Или пусть будет пламя, — доверительно прошептала Ингрид. — Я устрою такой пожар, который нескоро забудут.

Она засмеялась, прикрыла ладонью рот, который вновь наполнился солоноватым вкусом крови. Отложив шприц в сторону, завязала пояс от халата вокруг головы и зажала его зубами. Не хотелось бы откусить язык. Будет очень больно, но она не боится боли. Халат распахнулся, обнажая ожоги на бедрах и серебристую стрелку внизу живота. Скоро к ней добавятся новые знаки. Три легендарных аркана. Или хоть чешуя. Или пламя.

Она выпустит своего дракона. Она станет легендой.

Выдохнув, Ингрид всадила иголку в вену и ввела кровь, весь шприц, целиком.

* * *

Разведчики вернулись раньше, чем ожидалось. Солнце коснулось краем великой степи, и выжженная трава колыхалась под ветром, как золотое море. Воины подошли к костру, провели ладонями над пламенем в знак чистоты. Два брата, потерявшие третьего в последнем бою.

— Мы видели Черный Огонь, — сразу сказал первый. — Он улетел из крепости, вдоль гряды.

Сайгат раздраженно дернул опаленную красную косу.

— Он был один?

— Не совсем, — осклабился младший. — С ним была женщина, с волосами яркими, как пламя у твоих ног.

— Других драконьих всадников с ним не было, — добавил старший, недовольно глянув на брата. — Ты был прав, Сайгат, можно выждать момент и напасть на него.

— А его женщину забрать себе, — добавил второй. — Раз уж боги поцеловали ее в макушку.

— Не о том думаешь, — осек его Сайгат.

Хотя он бы с удовольствием поимел эту девку на глазах у врага.

— Черный Огонь сражается за десятерых. А его дракона не удержать веревками. Но ты найдешь способ ему отомстить, так? — требовательно спросил старший.

Вопрос повис в воздухе, как занесенный для удара меч.

— Так, — ответил Сайгат.

Понадобится вся удача, которую он впитал с драконьей кровью и молоком матери, чтобы убить Черный Огонь.

— Боги благословили тебя, Сайгат, — промурлыкала одна из младших жен, присаживаясь позади. — Тебе удается все, что ты задумал.

Так и было. Млечники получали силу и ловкость, скорость реакций и крепкое здоровье. Но у Сайгата было что-то еще. Если он шел на охоту, то никогда не возвращался с пустыми руками. Если желал женщину, то она сама приходила к нему. Дракон будто чуял его мысли, становясь продолжением тела, и Сайгат никогда не получал ран. Его имя означало — Большая Удача.