Пламя на двоих - Ольга Ярошинская

Ольга Ярошинская

Кровь дракона. Пламя на двоих

Глава 1. Щит

Этот день должен был определить всю мою дальнейшую жизнь. Так и вышло.

— Вивиана Гарда, претендент, — мой голос почти не дрожал, хотя ладони вспотели от волнения, и я тайком вытерла их о юбку.

Лысоватый дядька в круглых очках равнодушно взмахнул рукой, указав на высокое кресло.

— С утра не ела?

— Нет.

Я отлично понимала важность события и подготовилась как следует: тщательно вымылась, оделась в белое, выпила стакан воды — все как учили.

Стоило мне положить руки на подлокотники кресла, как ремни оплели запястья. Щиколотки тоже стянуло — не больно, но туго, не пошевелиться.

— Процедура стандартная, — сказал лекарь. — Маленький укол — великие возможности.

Инъекция драконьей крови должна была пробудить во мне спящий дар или… убить.

— Какое родство с подтвержденным драконом?

— Отец, — ответила я.

— Гарда, Гарда, — задумчиво повторил лекарь мою фамилию. — Что-то не припомню…

— Он не был женат на моей матери, — с деланым равнодушием пояснила я.

Эта деталь биографии — все равно что ядовитая заноза, частенько отравляла мне жизнь.

— Ясно, — он пожевал тонкими губами и все же спросил: — Уверена в родстве?

— Да.

Мама не врала. Если пройду инициацию, то докажу это и остальным.

— Я должен предупредить о возможных последствиях, — скучным тоном произнес лекарь, делая пометки в бланке и не глядя мне в глаза. — Если драконья кровь в тебе не приживется, возможен летальный исход.

Такое случалось даже в древних родах. Взять хоть старшего принца. Он должен был занять престол следующим, однако неудачная инициация забрала у него и эту возможность, и жизнь. Я считала смерть принца большой потерей. Ведь теперь претендентом на трон стал его брат.

— Поставь вот тут подпись.

Лекарь поднес бумагу мне под ладонь, сунул ручку в пальцы, и я поставила закорючку.

— Славно.

Он достал шприц из жестянки, покрытой испариной, опустил иглу в крохотную склянку с густой черной жидкостью. Сердце застучало быстрее, но я заставила себя дышать ровно.

— Будет больно, — честно предупредил лекарь, постучав ногтем по шприцу.

Говорили, это все равно что проглотить ведро головешек. Драконья кровь жжет изнутри, и боль не унять. Зато потом она открывает двери, которые иначе навсегда остались бы запертыми. Я три года обучалась в академии искусств, и теперь драконья кровь покажет мне оттенки цвета, которые человеческий глаз не в силах увидеть, или подарит чувствительный слух, способный уловить малейший диссонанс, или умение творить прекрасное из камня, или…

— После инъекции я уйду, — сказал лекарь, склонившись надо мной. За круглыми стеклами очков обнаружились уставшие глаза с набрякшими веками. — Три года учебы должны были определить твой дар. Но во избежание случайностей необходимо спокойствие и минимум раздражителей. Постарайся отключить мысли, либо же думай о том, чего так желаешь.

— Поняла, — кивнула я, сглотнув ставшую вязкой слюну.

Холодное прикосновение влажной ваты, едва ощутимый укол иглы.

А потом по моим венам потек огонь.

Спину выгнуло судорогой, и я ударилась головой о спинку кресла. Рванулась, пытаясь освободиться, и ремни впились в кожу.

— Спокойно, Вивиана, — голос лекаря донесся будто издалека. — Дыши глубже. Теперь осталось лишь подождать.

Свет померк, дверь закрылась, и я осталась в темноте, наедине с пожаром в моем теле.

Не знаю, сколько это длилось — минуту или час. Кровь кипела, мышцы сжимались, огонь жег кончики пальцев, виски, пылал внизу живота. Поначалу я еще пыталась вызвать в сознании знаки искусств, один из которых должен был появиться на моей коже: символ живописца, похожий на глаз, или изгиб волны — знак танца. Но после лишь всхлипывала, извивалась в кресле и скулила от боли, желая одного — чтобы все это наконец закончилось.

Дверь скрипнула, отворившись, и свет ударил меня по глазам. Я поморгала, пытаясь разобрать, кто это. Расплывчатый силуэт превратился в мужскую фигуру, и я с ужасом поняла, что это вовсе не очкастый лекарь. Этот парень был гораздо моложе, и я хорошо его знала: светлые волосы, хитрые глаза, на щеках ямочки, которые подружки отчего-то считали красивыми.

— Приветик, — сказал Риан, подходя ближе и скалясь в ухмылке.

Его ладони опустились на мои колени и плавно потянули их в стороны.

— Отвали, — прошептала я.

— Да-да-да, — певуче произнес он. — Я слышал это от тебя все три года учебы, Вив. Немного обидно, знаешь ли. Все же я — принц, а ты… никто.

— Риан, пожалуйста, — взмолилась я.

— О, теперь ты научилась просить, — он провел языком по зубам. — Конечно, я тебе помогу. Тебе ведь так жарко, Вив, так горячо, я знаю. Я уйму твой пожар.

Он обхватил мои бедра и рывком подтянул ниже, ремни впились в запястья, сдирая кожу. Я зажмурилась, но свет пробивался даже сквозь веки. Это неправильно! Я должна была остаться одна, в темноте!

— Уходи, — попросила я снова. — Оставь меня, Риан!

— Не бойся, я быстро, — пообещал он. — А после... тебе все равно не поверят. Мало ли что приглючилось под драконьей кровью. Вдруг ты тайно обо мне мечтала, вот и привиделось.

Жгучие слезы брызнули по щекам, когда наглые руки жадно облапили грудь, а после нырнули под юбку, стягивая трусики. Риан Карратис, принц королевской крови и просто придурок, устроился между моих бедер и поучительно произнес:

— А не надо было строить из себя недотрогу, Вивиана. Могли бы сделать все по-хорошему.

Вот тогда-то кровь дракона вскипела во мне и взорвалась, отшвыривая Риана прочь, разбивая им шкаф и пробирки. Кто-то закричал, послышался топот… А я откинула голову на спинку кресла и утомленно прикрыла глаза. Мне больше не было больно. Вспышка погасла, пожар утих, кровь дракона нашла свое место, сворачиваясь в знак на бедре: кожу слегка щекотало, как будто по ней водили перышком.

— Вивиана! — кто-то похлопал меня по щеке, промокнул лоб влажным полотенцем.

— Риан подонок, — пробормотала я. — А я? Живописец?

— Боюсь, что нет.

Я открыла глаза и посмотрела на лекаря, который целомудренно вернул мои трусики на место и поправил юбку.

Ремни ослабли, отпуская меня, и я, забыв о стыде, задрала юбку и с ужасом посмотрела на свежий знак, проявившийся на моей коже. Не глаз, не волна, даже не скромный овал летописца.

Наверное, это было красиво: золотистые чешуйки плотно прилегали друг к другу, оттенок слегка темнел от центра к краю, прямоугольный верх и остроконечное основание — это, несомненно, был щит.

И это значило, что моя жизнь изменилась. Но