Зверь выходит на охоту - Гульнара Черепашка

казались оголившимися, хотя стояло начало осени, и листья большей частью оставались еще на ветках. Даже желтеть они еще не всюду начали, не то, что опадать.

От котелка над костром поднимался ароматный пар – Амади заварил лесные травы. Давно не приходилось пить травяного отвара! Накато и запах успела позабыть.

Вот сейчас отвар настоится, и колдун разольет его по выдолбленным из дерева мискам. И они станут пить его горячим, дымящимся. Откуда, любопытно, такая привычка? В степи никто не пил травяных отваров – разве что занемогших им поили. Так же было и в горских селениях, и на равнине – в деревнях и во всех городах, где жила Накато.

Может, заваривать траву свойственно только колдунам? Раньше она об этом не задумывалась.

Накато встряхнула головой. Мысли скачут с одного бессмысленного предмета на другой. Но на деле она собиралась заговорить о сыне.

Только робость сковывала. Да, Амади сам сказал, что они вернутся к разговору. Да, он никогда не запрещал ей задавать вопросы – даже после ее попытки удрать. Вот только сейчас она боялась. Боялась, что услышит отказ. И потому тянула, мялась. Хотя рассудить – навряд ли она сумеет подгадать более удачный момент. Выжидать бессмысленно – едва ли она дождется от колдуна особого благодушия.

- Мастер Амади! – окликнула Накато. – Скажи, а ты действительно человек?

- А кто я, по-твоему?! – поразился тот.

Она помолчала. Ведь не с того начала! Зашла издалека. А колдун глядел с изумлением – явно не понимал.

- Я только у колдунов видела привычку пить заваренную траву вместо воды и напитков, а не как лекарство, когда болеешь. Может, это оттого, что все вы – на самом деле духи, когда-то вселившиеся в тела людей? Я в последнее время много думаю об этом.

- Много думаешь в последнее время? – переспросил колдун.

- Ты думать умеешь? – фыркнула Адвар почти одновременно с ним и смолкла, когда он метнул на нее раздраженный взгляд.

- Странные у тебя мысли, - проговорил Амади, глядя пристально на Накато. – Как ты вообще дошла до такого?

- Тело моего сына занял дух, - она опустила взгляд. – Я говорила с ним. Малыш, которому меньше года от роду, не может так рассуждать, не может знать таких слов. Он сказал, что я ему не нужна. Говорил, как взрослый – хоть язык и не желал повиноваться ему. Он одержим! И стал одержимым, когда его у меня забрали.

- Вон ты к чему, - он усмехнулся. – Эк подвела! – покачал головой. – Не хочешь, значит, оставлять мысль о возвращении, о том, чтобы забрать сына, - он помолчал. – И мне не веришь. А зря.

Накато хотела сказать, что и не могла бы оставить этой мысли. Но не сумела – робость сковала вновь. Да он и сам мог бы догадаться, что она ни за что не забудет о сыне! И что значит – зря не верит ему? Быть может, она не должна верить собственным глазам?!

- Мастер, - выдавила она, не в силах поднять на него глаза. – Я бы не стала противиться судьбе. Не стала бы рушить его будущего. Но только, если бы это было будущее моего сына. А не неведомого духа, что вселился в него. И не говори, будто это не так! У этого духа невиданный дар, я видела. Но дух – не мой малыш.

- Не такой уж и невиданный, - зафыркал Амади, качая головой. – Дар как дар. Немногим сильнее большинства прочих. Он в свое время взобрался наверх не благодаря дару, а благодаря уму и хитрости. Вот этого ему не занимать. Правда, кое-чего он все-таки не учел, - прибавил колдун, усмехнувшись задумчиво. – Скажи, неужели ты правда ничего не заподозрила? Не поняла, в чем дело? До последнего не понимала?

Накато нахмурилась, взглянула ему в лицо. Слова его вселили тревогу.

- Что я должна была заметить, мастер? О чем заподозрить?

И замерла, боясь услышать ответ. Внутри все сжалось - и откуда только взялось дурное предчувствие? Интонации в голосе Амади ей не понравились.

- Сына твоего больше нет, - Амади внимательно поглядел в глаза Накато. – Давно уж нет. И не было, по большому счету. Он и не родился.

Девушка заморгала, не в силах понять его слова.

- Дух умершего покидает земную юдоль, уходит в мир потусторонний, - заговорил колдун. – Многие души рассеиваются вскоре после смерти. Некоторые остаются. Чаще всего колдуны – наши души более сильные, дисциплинированные. Дух Изубы отделился от тела, и ему лежала прямая дорога в мир духов. Ты ведь убила его. Но ему повезло зацепиться.

- Как?! – выдохнула сипло Накато, голос сел.

- Ты бежала из дома Изубы по водостоку, - Амади успокаивающе похлопал ее по руке. – Это – чрезмерное испытание даже для тебя. У тебя в какой-то момент не осталось воздуха. Нечем стало дышать. Ты умирала. И плод в чреве тоже умер. Задохнулся. Если бы Изуба не зацепился – ты даже не заподозрила бы, что должна была стать матерью. Зародыш был слишком мал.

- Он, - девушка запнулась, голоса по-прежнему не было. – Душа еще тогда покинула его тело?

- Зародыш, что должен был сделаться телом, - поправил колдун. – Да, плод остался в чреве. Но души в нем не осталось. И Изуба сумел зацепиться за это. Он занял место, что покинул дух будущего младенца. Для него удачно все совпало: это был его сын, а значит – имелось кровное родство. И душа ребенка покинула свое место, освободив его. Это случилось быстро, дух Изубы не успел далеко уйти. Место ему нашлось почти сразу. Вытеснить дух – даже дух младенца – он бы не сумел. Но тот испарился сам. Таких случаев – один на многие тысячи. Я о подобном и не слыхал.

- Ложь! – слово вырвалось прежде, чем она успела подумать.

Колдун не возмутился – лишь покачал головой, глядя на нее с жалостью. Не разозлился, не принялся метать громы и молнии.

- Не ложь, - проговорил он. – Подумай сама.

- Ты не можешь этого знать. Ты до недавнего времени был заперт там, откуда ничего не видно! Ты только что выдумал это, чтобы заставить меня отступиться!

Адвар зафыркала.

- Вот же упертая степнячка, - проговорила она. – Да, упертая тупая степнячка, - повторила громче, с