Линии Леи - Евгений Луковцев

пенсионера. Тележка была разорвана в клочья, а все её металлические части воткнуты в переплетение проводов.

Творивший это варварство явно знал, что делал. Контакты были замкнуты со смыслом, в нескольких местах недостаток металла восполняли слесарные инструменты, связка отмычек, обрывки проводов и толстый метровый ломик.

— Неспроста он их в кладовочку отправил, — сам себе пояснял Сфинкс. — Знал, что инструмент пригодится!

Потом он повернулся ко мне:

— Я не спец в энергетике! Хоть убей, не пойму, что за схема тут наворочена! Что Вересаева пишет насчёт задержки?

— Пишет, что это невозможно, — я мельком глянул на экран. — Заливка уже началась.

— Плохо, плохо, плохо! — прорычал Сфинкс. — Значит, выбора нет. Отойди подальше!

Не дожидаясь, пока я выполню эту просьбу, он ухватил конец лома. Используя его как рычаг, навалился всем телом. Изогнулся, словно от боли, рявкнул и вдруг одним резким движением выворотил всё содержимое шкафа наружу.

На смотровой площадке пыхнуло, грохнуло, полыхнуло — и свет погас.

* * *

Я кое-как сориентировался. Паутина вокруг пера по-прежнему светила голубым, упавшая на нас тьма получилась не полной. Различив на полу силуэт Сфинкса и поняв, что он без сознания, я оттащил его от воняющей гарью груды металла. От распределительного шкафа после взрыва осталось немного.

Сфинкс пришел в себя после третьей оплеухи. Сначала замахал руками и попытался отвесить мне ответного леща, но быстро опомнился.

— Кто ж так из обморока выводит? Обалдел?

— Что ж мне было, искусственное дыхание тебе делать?

— Тут бы я тебе нос и откусил!

Он растянул в улыбке рот. От уха до уха. Если в обычном виде, без грима, он своей выпуклой лысиной напоминал "чужого" из одноименного кинофильма, то в таком облике его даже не с чем сравнить. Хищный колобок, не иначе.

— А почему света нет?

— Так это ты сотворил. Я думал, ты этого и добивался.

— Нет, — он мотнул головой, — Это нам вообще ни к чему. Выгляни, только очень тихо, в коридоре хотя бы есть освещение?

Когда я вернулся, он ковырялся в оплавленных железяках.

— Нет там света. По-моему, его вообще нигде нет.

— Да, я уже понял. Тут работнички трудились, золотые руки. Они через этот же шкаф, снизу, пропустили и кабель питания, и даже линию связи. Всё сгорело, всё. Нам повезёт, если успеем.

— Успеем что?

— Успеем починить, пока то, что сидело в кладовке, не придёт сюда посмотреть на нас.

Он вынул из хлама белую металлическую трубку. Кажется, раньше это была ручка той самой тележки. Ткнув ей в пучок проводов, Сфинкс вызвал скрежет, сноп искр, резко одёрнул руку — свет в комнате дважды моргнул и включился. При этом мне послышалось, что кто-то охнул и зашуршал за дверью.

— Забирай банку, держись ближе ко мне. И не шелести пакетом, идти нужно очень тихо. Но быстро. Увидишь Бабайку — сядь и накрой голову руками. Не беги, не прыгай на нее, боже упаси. Просто сядь и зажмурься, понял?

— Бабайку, значит. Из кладовки.

— Скажи спасибо, что не подкроватный монстр. Бабайку хоть можно обратно загнать. Она не настроится на твой страх, чтобы преследовать до конца жизни, как правило — недолгой. Ладно, пошли.

В коридоре не горела половина светильников. Из уцелевших каждый третий моргал или светил вполнакала. Сфинкс, пробормотав: "Как же мне это не нравится!" — пошел первым.

До перекрестка мы добрались спокойно, без приключений. Хотя Бабайка мерещился мне в каждой тени. Трудности начались, когда впереди показался тупичок с кладовкой.

Свет в коридоре, ведущем к выходу, не горел. Одна полуживая лампочка светила вдалеке за поворотом, и мне сразу стало казаться, что в её отсвете что-то шевелится. Сфинкс, оценив обстановку, остановился и прошептал:

— Туда нельзя. То, что сидело в кладовке, теперь там. Придётся выходить через Киевскую.

Я охотно кивнул в ответ.

— Только это ничуть не лучше. Через заброшенный тоннель придется идти. Рискнем?

Я неуверенно развел руками. Заброшенный тоннель не звучал приятно, но мне в тот момент казался милым и желанным местом, в сравнении с жутью, вздыхающей впереди во мраке.

— Ладно, Буньип же как-то прошёл там. И мы попробуем. — Сфинкс аккуратно, не выпуская перекрёсток из вида, свернул в другой коридор.

Мы шли теперь гораздо быстрее, подстёгиваемые фантазией о том, кто может красться сзади. Тем более, что свет становился всё более тусклым, а однажды моргнул, оставив нас в кромешной тьме на целую секунду. Мы выхватили фонарики, но лампы, загудев, снова зажглись.

Поминутно оглядываясь, мы добрались до бокового ответвления коридора, короткой лестницы в шесть ступеней и огромной круглой двери с сейфовым штурвалом вместо замка.

— Вот поганец! — воскликнул Сфинкс. — Он кремальеру заклинил!

Я уже понял. В штурвал, отпиравший эту стальную махину, был воткнут ржавый железный прут метров трёх длиной.

— Идя с той стороны, мы попали бы в ловушку?

— Именно. Остаётся вопрос, как выбрался отсюда Буньип, если бронещит заперт с этой стороны.

— Надеюсь, его Бабайка сожрал.

— Поймаем — спросим, — не разделил моих пожеланий Сфинкс.

Вынув прут и постаравшись как можно тише провернуть рычаг кремальеры, мы распахнули дверь. Внутри оказалось темно, холодно и сыро, но я всё равно испытал облегчение, когда бронещит лязгнул запорами за спиной.

Фонарики светили хило, едва пробивая мрак на несколько шагов вперёд. Судя по эху, помещеньице было немалых размеров.

— Поторопись! Это место нужно пройти как можно быстрее! — предупредил Сфинкс, подавая пример.

Я бы и сам был рад ускориться. Местечко не вызывало желания остановиться и разложить пикник. Мрачная, давно заброшенная пещера, погруженная в кромешную тьму. Намного шире, чем обычный тоннель для поездов метро, даже сдвоенный. И гораздо ниже, чем делаются потолки на станции. Рельсы проложены не по центру, а почти вплотную к одной из стен. Контактного рельса не видно, да и сам путь больше похож на древнюю узкоколейку. Ржавый металл не чувствовал на себе тяжести колеса много лет, а короткие шпалы совершенно сгнили. Железные костыли, распухшие от ржавчины, вылезли из дерева и напоминали корявые пальцы мертвецов, не сумевших выкопаться из-под тяжкого гнета чугуна.

— Никогда не видел настоящих чугунных рельсов. Похоже, это очень старый путь?

"Старый путь?" — слова мои эхом повторились под куполом. Только два этих слова из всей фразы.

— Да, очень, — Сфинкс отвечал гораздо тише. — Он еще довоенный. Строился как времянка, для вагонеток, чтобы вывозить грунт при строительстве. А до прокладки нормального пути дело так и не дошло.

— Почему?

— Место плохое, — лаконично ответил Сфинкс и ускорил шаг.

Я осветил фонариком стену. Под слоем соли угадывалась каменная кладка. Не кирпичи, а здоровенные блоки, тщательно подогнанные