Линии Леи - Евгений Луковцев

— Сколько?

— Что сколько?

— Сколько мне осталось? До момента, когда Елена Владимировна выкинет меня из метро за шкирку?

— Пока обмен веществ не выведет всё чужое из крови. Это месяц. Потом свет Леи начнёт накапливаться и ты постепенно станешь опасен для окружающих.

— Всего. Сколько времени всего?

— Точно я не скажу… Наверное, полгода у тебя есть, а там как пойдёт, плюс-минус пара месяцев.

По глазам я понял, что Леночке просто жаль меня, и она врёт. Пробормотав слова благодарности, я вылез из-за стола и подошёл к имитации окна. За спиной процокали каблучки и тихо закрылась дверь.

— Вот только давай без этого? — попросила Вересаева. — С Леночкой понятно, юная барышня, а ты чего раскис? Ты опер, каждый день жизнью рискуешь, на неделю вперёд не загадываешь. Тебе эти полгода — как иным целая жизнь. Тем более, ничего смертельного не случилось. Поживёшь на поверхности, как обычный человек.

Врёт она. Не будет у меня полгода. Выгонит раньше, как только почувствует, что я меняюсь. Я бы выгнал.

— Знаете, Елена Владимировна, что в нашей работе сложнее всего? Когда толчёшься каждый день среди колдунов и монстров?

— Знаю, Стожар. Сложнее всего — оставаться человеком.

— А вот и нет. Я только сейчас понял. Стать одним из них ты всё равно не сможешь. Поэтому самое сложное — это хотеть оставаться человеком.

Не оборачиваясь, я почувствовал, как её губы разошлись в улыбке поверх янтарного мундштука.

— Я подумаю над этим, Стожар. Позже.

— Кстати, что у вас опять с ковром?

— А что такое?

— У него снова узор поменялся. Не хватает трёх полос в этом углу. Здесь цвет другой. А этого всего в прошлый раз не было.

— С ним такое бывает. Я иной раз его даже побаиваюсь. Но сейчас у нас нет времени коврами любоваться. Ну-ка, возвращайся за стол и расскажи мне в деталях, что за информацию по Буньипу вы нарыли?

Через полчаса, когда я выходил из кабинета, плотный сизый дым обхватил на секунду моё тело. Но словно передумал и поспешно выпустил в коридор.

* * *

Трансформаторный зал гудел. Но я же сам, лично заходил четверть часа назад в щитовую, опустил там ручку рубильника и отсоединил клеммы проводов! И табличку повесил с черепом и молнией: "Не включать! Работают люди!"

— Чувак, мне страшно! На самом деле страшно. Что за этой дверью?

— Таракан. Ничего такого, просто таракан.

— Таракан в трансформаторе?

— Да это не трансформатор. Камуфляж, не обращай внимания. Нам дальше надо. А тут — просто таракан.

— Ты уверен? Ты слышишь этот скрежет? Чтобы издавать такой звук, одного таракана мало. Надо, наверное, тысяч сто.

— Немножко больше. Полтора миллиона.

— Что?! — у меня натурально отвисла челюсть. — Вы держите в метро огромную колонию тараканов, да ещё и считаете их?

Сфинкс взял меня под локоть и потащил прочь от двери.

— От тебя слишком много эмоций. Он их чувствует и будет нервничать.

— Он?

— Он. Таракан. Мы не считали, это он сам так оценивает свою численность. Плюс-минус сотня тысяч, у него рождаемость и смертность — переменная с плавающим коэффициентом.

Я выдернул локоть из его ладони и остановился.

— Ты сейчас серьёзно? Говоришь о тараканах, как о разумных?

— Совершенно верно.

— То есть, в центре Москвы обитает колония разумных тараканов…

— Скорее, цивилизация, если с этой точки зрения, — поправил Сфинкс.

— Это розыгрыш! — догадался я. — Ты смеёшься надо мной!

Он на секунду задумался, подбирая аргументы, потом сказал:

— Помнишь, я запрещал тебе убивать тараканов у меня на кухне?

Я помнил. Сфинкс, действительно, как-то раз пригласил меня в свою общагу-малосемейку. И там очень странно себя повёл, когда я попытался прихлопнуть выползшего на подоконник таракана. Отстучал ложкой по столешнице короткую незнакомую мелодию и сказал мне: "Не бойся, они никогда не заползают на стол. У нас уговор".

Я поддержал шутку, рассказав про соседа, который ленился выносить мусор вовремя и расплодил в своей квартире тараканов настолько, что порой даже ругался с ними. Сфинкс тогда отреагировал ещё более странно, заявив, что тараканы не разбирают человеческой речи и объясняться с ними на словах бесполезно. В общем, я тогда решил, что нам пора завязывать со спиртным и перевёл разговор на другую тему. Однако нужно отметить, что ни одного таракана я в тот вечер больше не увидел.

— Так вот. Таракан — это не колония. Это личность. Все отдельные маленькие таракашки в нашем городе, и ещё приличная часть в области — все они являются личностью одного разумного и весьма чувствительного существа.

Мне показалось, что по коридору прошелестел ледяной ветер, заставив вздрогнуть.

— Как такое может быть?

— Ты знаешь, как устроен мозг?

— В общих чертах. Нейроны там, аксоны-дендриты. Учили на биологии.

— Вот представь, что каждый твой нейрон имеет свою оболочку и лапки, и живёт вне тебя. Телепатически общается с остальными особями-клетками. Он может специализироваться на хранении опыта, быть клеткой памяти. Тогда ему лучше жить рядом с другими аналогами в укромном уютном месте. Там легче защищать себя и проще прямой контакт. Или же такая клетка может добывать новую информацию, тогда твой мозг отправлял бы её подальше от себя. На разведку, сбор пищи…

— Муравейник!

— Нет же. Личность. Только те особи, кто уполз слишком далеко и потерял контакт, действует неразумно и беспомощно. Чем ближе к центру, тем лучше организация.

Я заметил, что мы уже некоторое время шагаем снова по коридору, подальше от гудящей двери.

— Откуда он взялся в метро?

— Кто знает? — Сфинкс пожал плечами. — Был тут, сколько стоит эта станция. А до этого, я думаю, пришел по одной из линий Леи. Тараканы — одни из самых лучших путешественников, они освоили линии Леи одними из первых. Нам повезло, что они почти не размножаются. В смысле, не создают новые личности.

— Почему?

— Сам подумай. Такой разум при таких возможностях… Это могло бы угрожать нашей цивилизации.

Я подумал, но явных угроз вообразить не смог. Разве что, люди вымерли от омерзения, увидев такое?

— Может, раз он так опасен, его стоило бы… Ну, того? Дустом?

Стоило мне произнести эту фразу, как на душе стало тоскливо и жутко. Сфинкс тоже почувствовал эти эмоции и потащил меня поскорее, вынуждая почти бежать.

— Не надо так при нём! Он всё чувствует, а вблизи — практически слышит твои мысли. Убить его можно, хоть это и очень трудно. Он постепенно восстановит себя, собрав свободные особи в другом убежище. Вне нашего контроля. Зачем нам это?

Я увидел, какие эмоции мелькают по лицу Сфинкса, и легко угадал.

— Что,