Линии Леи - Евгений Луковцев

Перед глазами не плыл туман, как прежде, и эмоции тоже ощущались иначе. Они то приходили, то отступали, наполняли меня постепенно, словно морские волны во время прилива. Всё верно, ведь я выжег весь свет Леи, мне неоткуда черпать агрессию.

Сфинкса не было видно в клубке чёрных, словно обгорелые палки, скользких тел. Они навалились сверху, вереща и расталкивая друг друга, стараясь дотянуться до живой трепещущей добычи. Пока живой, пока ещё цепляющей руками прутки арматуры, пока ещё способной ломать тонкие конечности и разбивать черепа. Но уже схваченной и оплетённой, уже сползающей под натиском врагов к чёрному озеру.

Я чувствовал раздражение к Сфинсу, почти неприязнь. Он не справился со своей задачей, поэтому нас обоих сейчас разорвут в клочья. Плевать, пусть рвут, я ведь тоже не справился. Зато перед окончательным провалом я от души наподдам этой сколькой мерзости!

Рукам что-то мешало. Оно и раньше мешало, когда я проворачивал рычаги, но я только сейчас обратил, наконец, внимание. Треклятая банка в треклятом пакете.

Мне страстно хотелось прыгнуть в самую гущу чёрных тел и крушить, рвать, терзать, пока они не уволокут нас обоих в кровавую жижу. Но вместо этого я разорвал пополам пакет и вынул загадочную медяшку — аккумулятор силы. Ухватил верхний диск кончиками пальцев, а нижний зажал сгибом локтя, придавив к животу, — так держат пузатую стеклянную банку, желая снять прилипшую крышку и напиться прямо из горлышка. Между дисками булькнуло, я потянул изо всех сил.

За моей спиной громко клацнуло. Видимо, я всё же сумел докрутить кремальеру. Бронещит под собственным весом сдвинулся с места, пропуская слабый свет: по ту сторону работало дежурное освещение.

Вместе со светом меня обдало горячим и сухим. Медный диск на банке ни капельки не сдвинулся, изменилось что-то внутри неё. Черные твари на полу тоже это почувствовали, поскольку разом прекратили гвалт и уставили на меня свои слепые рожи.

Целый океан злобы накатил на меня, накрыл с головой. Белая пелена в глазах снесла все мысли и эмоции, оставив лишь ярость. И на этот раз я не пытался её удержать. Я физически ощутил черных тварей, почувствовал то же, что десятки лет в темноте чувствовали они. Я ослеп, как они, но чувствовал каждую сквозь белый туман. И они ощущали меня, впитывали все мои чувства, и злобное торжество их с каждым мгновением угасало. Моей злобы оказалось больше, чем они знали в своём подземелье. Больше, чем они могли вынести.

Потом мертвецы полетели в разные стороны. Их лёгкие и хрупкие тела разбивались о стены, нанизывались на торчащую проволоку, ломались под струями ярости. Я не контролировал себя и не понимал, что делаю. Разуму казалось, что тело моё вообще не двинулось с места, но черная нежить неслась врассыпную, чтобы забиться по спасительным щелям и густым омутам Пёсьей ямы.

Как и в прошлый раз, финальную сцену спектакля досмотреть не получилось. Очнулся я, когда Сфинкс уже вытащил меня за химок из пещеры, бросил на пол в светлом и спокойном тоннеле, навалился на рычаги, закрывая замок бронещита. Я смотрел на него снизу и не мог выговорить ни слова.

Сфинкс прокрутил кремальеру до упора, прислонился спиной к стене и бессильно сполз на пол.

— Очухался? — с некоторым удивлением произнес он через пару минут, поймав мой взгляд. — Это хорошо. Мне нестерпимо, сию же минуту нужно знать, что, чёрт подери, ты здесь устроил?

* * *

Вересаева была нервной, раздражённой, словно ведьма, что забыла завести будильник перед ночью первомая. Внешне она предстала перед нами неизменно спокойной и подчеркнуто вежливой, но я-то уже приноровился улавливать нюансы. К тому же, этот оранжево-красный жакет, этот резкий макияж, эти шпильки, на каких в здравом уме не спускаются в метро, чтобы не застрять ногой в ступенях эскалатора…

Когда ребята из дежурной смены подобрали нас у шахты вентиляции и буквально на руках вынесли в зал на Киевской кольцевой, Вересаева встретила не приветствием, а совсем уж не характерным для неё раздраженным: "Ну наконец-то, где вас черти носили?" Я хотел ответить в духе: "Там, куда ты на метле не долетишь!" — но успел прикусить язык. Во мне ещё плескались отголоски зла, и я это, к счастью, осознавал. Не стоило направлять эмоции против человека, не заслужившего ничем такого обращения. Тем более, в прошлый раз я дал ей слово держать себя в руках.

Вересаева, подняв вверх руку, жестами подозвала к нам Леночку-фельдшера и распорядилась "в порядок их привести, дать нашатыря или что там…" Пока Лена наспех проводила осмотр, стороны продолжили обмен любезностями.

— Я разрешила вам залезть на старые уровни. Я закрыла глаза на то, что вы додумались провести в секретные помещения постороннего человека. Я просила всего лишь проверить вашу версию и немедленно вернуться.

— Мы проверили!

— Да? Ну слава богу! Только попутно вы устроили аварию на трансформаторе и обесточили три глубоких горизонта. А что за фейерверк ослепил защитные системы отсюда и аж до Арбатской, я даже знать не хочу, за это с вас Брехун отдельно спросит!

Сфинкс что-то отвечал, а я, чтобы не встревать, постарался абстрагироваться от её холодного ровного голоса. Понятно же, что не наши похождения выбили её из колеи. Будь дело в нас, чего бы она прискакала сюда, на Киевскую, если выйти мы должны были совсем с другой стороны?

Ища, на что бы отвлечься, я сперва разглядывал вырез халата Леночки. Потом она это заметила, и я сделал вид, что всё вышло случайно. Отвернулся, уловил позади некое движение, вытянул шею и высунулся из-за колонны. И от удивления чуть не звякнул своей челюстью об мраморную плитку пола.

Такого зрелища мне в метро, при всех его чудесах, видеть ещё не приходилось. Правую сторону станции заливал бледно-розовый свет. Интерьер под этим свечением преобразился, стены словно раздвинулись, а пилоны казались тоньше и стройнее. Лёгкие полупрозрачные тени скользили по потолку, солнечные зайчики, рожденные вовсе не солнцем, плясали по каменным панелям. Мозаика на внутренней части станции, так восхищающая тысячи туристов, теперь выглядела и вовсе живой, словно фигуры на ней переглядывались, пританцовывали в такт беззвучной музыке.

Да, это была несомненно музыка. Я остался уверен в этом, даже когда разглядел, откуда она растекается по залу. Непрерывный поток света и теней бежал там, где полагалось лежать рельсам. Кипя, бурля, масса светящейся воды проносилась мимо нас, втекая со стороны Парка культуры и исчезая в тоннеле на противоположном конце станции. Поднимаясь под самый потолок, но аккуратно