Линии Леи - Евгений Луковцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слушай-ка, это даже не бетон!
— Конечно. Само сооружение старше метро. Намного. Раза в два-три, а может и того больше. Его проходчики нашли, когда прокладывали тоннель от Большой Никитской в сторону Киевского вокзала. В районе проспекта Калинина наткнулись на катакомбы.
— Проспект Калинина?
— Его нет сейчас. В шестидесятых пришлось срыть грунт на несколько метров вглубь, рекультивировать, а всю местность потом заново застроить. Как раз из-за этого могильника, по которому мы сейчас топаем.
— Это что же получается, Новый Арбат?..
— Он самый. А все потому, что с самого начала не следовало могильник трогать. Но теперь что уж…
Я повёл лучом фонарика из стороны в сторону. Свет едва доставал до противоположной стены, теряясь во влажном холодном тумане. Такого тумана не бывает под землёй, не должно быть. Разве что поблизости прорвало трубу отопления, но какое отопление на такой глубине? И весь этот хлам, доски и камни, наваленные вдоль путей, и здоровенная темная лужа в середине пещеры…
— Так это, ты говоришь, могильник?
— Это не я. Это местные так говорят. Кто в метро работал до меня ещё. Я искал по архивам информацию, страсть как интересно было, сам понимаешь. Но не нашел ни слова. Словно и нет этого маршрута. А он есть, так что приходится опираться на устные источники.
Впереди плюхнуло, по поверхности лужи разошлись медленные круги. Словно это не грязная вода, просочившаяся между каменных блоков и стекавшая со сводов в низкое место, а вязкая нефть, проступившая из-под земли. Или что похуже. Сфинкс, однако же, хода не замедлил, а я не подумал отставать.
— И кто в этом могильнике захоронен?
— А кто его знает? По фольклорной версии, что по Москве гуляет, место это называется Пёсьей ямой, и был здесь когда-то подвал Опричного замка.
— Какого замка?
— Ну Опричного! Опричники, слышал?
— А, это еще при Иване Грозном?
— Именно. Был у них символ — отрезанная собачья голова. Поэтому и яма Пёсья, да и другие названия там, на поверхности, соответствовали. Собачья площадь, Собачий переулок, Царёва псарня. Но я думаю, что опричники могут быть и ни при чём. Просто жили они над этим местом,
— А могильник откуда взялся?
— Опять же, если по легенде, то во дворе Опричного замка провинившихся пытали и предавали казням. А тела сбрасывали сюда, в эту яму. То ли специально построили, то ли еще более древнюю нашли под замком. В общем, говорят, много жертв упало в этот песок, много крови пролилось.
Озеро выпустило пару крупных пузырей. Я пожалел, что мы не прихватили с собой железный прут, прижал к животу покрепче банку и в очередной раз пошарил в кармане в поисках чего-нибудь похожего на оружие. Снова нашарил одну только зажигалку. Табельную, которую я выпросил в оружейке, узнав, как опасно для меня облучение.
— И что было дальше?
— Был большой пожар в городе. Район выгорел, на его месте новые дома поставили. Про Пёсью яму забыли. А когда метро строили, вскрыли это место случайно, да и пожадничали. Решили сэкономить, прямо по старым камням новую дорогу проложить. И даже планировали вот тут прямо станцию поставить. Видишь, сколько материала натащили? Могла бы быть тут станция "Красные пески".
Сфинкс скрестил луч своего фонарика с моим. В световом пятне при удвоенной яркости я внезапно понял, что поверхность грунта имеет коричневатый оттенок. Не цвета красной глины в калмыцких степях, а насыщенней, жирнее. Да и вода в озере вовсе не черная, как мне казалось раньше.
— В эту яму вроде как чистый песок возили с реки, сверху на тела сыпали, чтобы кровь замученных людей скрыть. А она каждый раз вновь проступала.
Заметив, что я поёжился, он добавил:
— Вряд ли это кровь, конечно. Пахнет не кровью, а дрянью какой-то. Но проверять я бы не пошёл.
Мы зашагали дальше. Теперь я старался наступать только на рельс, чтобы даже изредка не касаться ногой песчаного грунта. По рукам бегали мурашки, хотелось полной тишины, чтобы уши улавливали любой шорох. Но каждый шаг, как назло, звучал здесь хрустом и скрежетом. Молчать оказалось страшнее, чем слышать свой голос в эхе.
— Если ты не веришь в легенду, почему же считаешь, что место гиблое?
— Потому, что так оно и есть. В эту низину, по моей личной версии, веками стекал негатив со всего города. Света Леи поблизости нет, ты зажигалку-то свою не тискай. Может, поэтому людские эмоции тут и не разлагались, а только накапливались и гнили. Злобы набралось целое болото, и стоит человеку задержаться здесь подольше, крышу сносит в самой худшей традиции.
В подтверждение его слов озеро вздохнуло, зашуршала по песку волна. Я шёпотом выругался.
— Полпути только прошли, — так же шёпотом проговорил Сфинкс. — Плохо, медленно. Как бы нам на студентов не нарваться.
— На каких ещё студентов?
— На чёрных, — спокойно, без капли иронии ответил он. — Живут здесь, если можно так выразиться.
Я подумал, что не буду спрашивать, откуда в таком месте могли взяться студенты. И почему они чёрные, и почему они "если можно выразиться" живут. Нет уж, давай лучше обсудим это всё потом, когда выберемся отсюда.
— Когда ветку к вокзалу тянули, — без спроса продолжил Сфинкс, — проходчики вломились в Пёсью яму с восточной стороны. Нет бы им кинуть в пролом пару ковшей земли и придумать байку про плывун. Но там посуше, возвышенность, и они не сразу разобрали, куда их занесло. А потом уже поздно было, начальство радостно подправило чертежи и отрапортовало наверх об экономии и сокращении сроков строительства.
— И что потом?
— Потом сюда археологи набежали. Пока бригада «Метростроя» песок из русла черпала, чтобы основание усилить, учёные в этом песке по локоть рылись. Над каждым найденным медяком, над каждой пряжкой тряслись, да всё поговаривали, что по приметам, мол, есть шанс библиотеку Ивана Грозного отыскать.
— В сыром песке? Правда?
— Ну, не знаю. Я эту историю в десятом пересказе получил. Как сам услышал, так и тебе рассказываю.
— Ладно. И что дальше.
— Дальше? Дальше всё просто. Начали рабочих ночные кошмары мучить. У тех, кто в песке замарался, язвы по коже пошли. И одежда от бурых пятен не отмывалась, словно и впрямь её в крови вымазали. Ещё случались здесь массовые галлюцинации, целые бригады слышали из-под земли крики и стоны, а потом откачанная насосами лужа снова проступала кровавой жижей. В общем, быстро народ сообразил, что место здесь гиблое и метро сюда заводить не
