Повести - Юрий Алексеевич Ковалёв

У Филимонова хищно расширились, задрожали ноздри.

— Знать ничего не знаю, ведать — не ведаю. Ничего не видел, писать разучился вдобавок, — стал дурачиться Филимонов. — И вообще, занят по горло, — потрогал он кадык. — «Напиши поподробнее», — повторил Филимонов, когда Трофимов скрылся за дверями. — Дал мне Гришка по черепу — и правильно сделал. Я бы на его месте тоже «отоварил» кого-нибудь...

Времени до начала планерки у начальника строительства оставалось мало, и все же Ходжаев решил подскочить на стройплощадку, где работал экипаж Корсакова.

Увидев подъезжающую машину, Корсаков спрыгнул на землю и пошел навстречу парторгу.

— Сам будешь рассказывать или вопросы тебе задавать? — коротко спросил Ходжаев, пожимая протянутую руку.

— Зачем вопросы? — вздохнул бригадир. — Вчера дело было, не успел забыть. А что забыл — Петрищев напомнит, — кивнул он на подошедшего помощника. — И, главное, соврать не даст.

— Да, дела... — задумчиво произнес Ходжаев, выслушав рассказ Григория. — В общем и целом я твоих действий не одобряю, Гриша, — продолжал парторг. — Таким, как мы с тобой, выдержка позарез нужна. По горло, если не выше!.. Понимаешь? Ну, а в порядке исключения такой метод воспитания тоже может пройти. При одном условии, конечно.

Григорий искал смешинку в глазах или голосе парторга и не нашел ее.

— Все дело в том, как на твой удар сам Филимонов посмотрит. Зло затаит, будет в темных углах поджидать — значит, напрасно к тебе пришла не очень добрая слава палвана[2]. Если же в голове у него просветлеет после вчерашнего, тогда удар достиг цели. Получается, что цель оправдывает средства. Так, что ли? Не буду больше вас от работы отрывать, — протянул руку Ходжаев. — И, уже садясь в машину, крикнул:

— А обещанный «ош-пош» ты так и зажал?

— Нет! — затряс головой Корсаков. — Завтра суббота? Завтра же и сделаем!

День тянулся необычно долго, хотя визит Ходжаева и оставил ощущение успокоенности, пусть неполной.

Хотелось быстрее домой, чтобы немедленно начать готовиться к завтрашнему. «Наташа не будет ли против? — мелькнула мысль. — Вроде бы не должна...»

На аллейке злосчастного скверика встретилась Тамара. Григорий давно не видел девушку и обрадовался встрече. Стараясь не сбиваться, рассказал о событиях последних дней, не забыл упомянуть и о назначенном на завтра вечере.

— Пригласи меня, — попросила Тамара.

— Зачем нам усложнять все? — тронул Григорий ее за локоть. — Зачем тебе встреча с моей женой да еще дома?

— Я же официантка, — усмехнулась Тамара, — и для меня человек лучше всего раскрывается за столом.

— Хорошо! — решительно произнес Григорий. — Ровно в семь часов встречу тебя у подъезда. А сейчас — идем! Я провожу.

Дома заявление Григория о том, что завтра соберутся гости, встретили без всякого энтузиазма.

— Здорово получается, — покачала головой Наташа, — год собирались гостей позвать, а готовиться один день будем?

— Да что же это так скоропалительно? — причитала мать, сбрасывая с себя фартук. — Смотрите за ребенком, я в магазин побежала!

— Кто придет? — как бы между прочим спросила Наташа, накрывая на стол.

Григорий стал перечислять.

— Ходжаев, Киселев, если выздоровеет: что-то загрипповал он. Бригада, конечно, придет, Иван, Анвар Таджиев и еще одна девушка. Ты ее не знаешь, она в столовой работает.

— Не знаю — узнаю! — последовал невозмутимый ответ. — Это еще немного народу, успеем приготовиться, хоть и попотеть придется. Выпивку ты возьми на себя, лучше знаешь, что надо.

— Ладно, — пообещал Григорий, — постараюсь прийти пораньше и помочь, чем сумею.

— Назначили на семь, — не спускала мать глаз с выглядевшего по-праздничному стола, — хорошо будет, если к восьми соберутся. Уж так издавна повелось — опаздывать.

И очень удивилась, когда гости, будто сговорившись, пришли точно к назначенному времени.

— Сразу видать рабочего человека! — приговаривала довольная старушка, встречая гостей у дверей. — Дорожат временем. Оно-то на вес золота!

Последней Григорий ввел Тамару. Наташин взгляд на секунду скрестился со взглядом девушки, и сердцем она поняла, что в тех злых строчках анонимного письма далеко не все ложь.

Роль тамады уже заранее была отведена Ходжаеву, но, к удивлению всех, он категорически отказался от нее в пользу Киселева.

— Если хотите, я согласен на скромную должность ассистента у Анатолия Петровича. На большее я при нем ни претендовать, ни рассчитывать не могу. Увидите сами!

И собравшиеся действительно увидели, что Киселев — незаменимый человек в компании. Он так умело приступил к исполнению своих обязанностей, что минутная скованность, охватившая гостей за столом, тут же уступила место непринужденному и искреннему веселью. А когда Киселев, аккомпанируя себе на гитаре, спел несколько старинных романсов, восторгу собравшихся не было границ. Голос у него был не сильный, но чистый, задушевный, чувствовалось, что и песни ему нравятся, и спеть он хочет как можно лучше для хорошей компании.

— Вот она, старая гвардия! — торжествовала мать и, совсем по-молодому блестя глазами, пригласила Киселева на вальс.

Наташа исподтишка наблюдала за Тамарой и сама время от времени чувствовала на себе ощупывающий взгляд девушки.

«Зачем он пригласил ее? Неужели дело зашло так далеко? Но к чему эта комедия при гостях?»

Григорий тоже не спускал глаз с жены, откровенно любуясь ею. Беременность совсем не тронула лица Наташи, раскрасневшегося от танцев. Глаза блестели, стали еще больше и чернее, чем обычно, только взгляды, бросаемые на Тамару, выдавали ее скрытое волнение.

На прощанье спели «Прощай, любимый город!» и дружно, как и пришли, поднялись из-за стола.

— Наташа! — вдруг раздался звенящий от волнения голос Тамары. И сразу стало тихо. — Разрешите поцеловать вас?

Тихонько переступая сразу одеревеневшими ногами, Наташа подошла к девушке. Тамара крепко обхватила ее за шею и прижалась щекой к груди молодой женщины. Откинулась назад, внимательно посмотрела в глаза и совсем по-матерински прильнула губами ко лбу.

— А Гришу можно? В первый раз... Можно?

Наташа понимала, что сейчас происходит что-то очень важное, значительное, что снимет, совсем, навсегда снимет ставшую невыносимой тяжесть, нежданно свалившуюся на нее. Сил хватило только кивнуть головой.

— Да... Гриша, — успела шепнуть Тамара, целуя Григория в лоб. — Таких не меняют и не предают! — и отшатнулась. — Ваня, ты проводишь меня? — устало попросила