Повести - Юрий Алексеевич Ковалёв

— Я сам хотел просить вас об этом, Тамара. — Иван весь засветился благодарной улыбкой.

— Тогда мы пошли. До свидания, дорогие друзья! Таких вечеров, как этот, у меня было очень мало в жизни. — И выбежала из комнаты.

— На, Гриша, прочти! — протянула Наташа скомканный треугольник. — Теперь можно, может быть, даже нужно...

— Но почему ты плачешь? Ты же видишь, что все хорошо! Зачем ты плачешь? — с трудом выговорил Григорий. Губы не слушались, и он спрятал их в пахнущих полевой ромашкой мягких волосах жены.

Человек все может!

«Дернул меня черт в эту историю ввязаться! Людям в глаза смотреть не могу. Так и кажется, что все знают, все злорадствуют... Но сколько можно прятаться? Неделю уже на базе не был. Хорош, скажут, профсоюз! Натворил и глаз теперь на люди не кажет. Пойду на базу!»

Григорий медленно подходил к перекрестку. Налево — домой, направо — на базу.

«Прямо как в сказке, — усмехнулся Корсаков и решительно повернул направо. — Вечер субботний, наверное, все разошлись уже, на мое счастье. Нет, не разошлись... Кто же это там около вагончика сидит? Меня ждет, не иначе».

Еще издали он узнал слесаря по электрооборудованию Худайберды-ака Саламова.

«Этот ничего, старик хороший».

Увидев Григория, ожидавший встал, пошел навстречу, поздоровался, приложив руку к груди.

— Вы меня ждете, Худайберды-ака?

— Вас, Гриша-ака, очень помощь ваша нужна.

— Смогу — помогу. Вам — с удовольствием. Что нужно?

— Кибитка совсем плохая стала. Детишек много, мал-мала меньше... Совсем тесно... Хотел одну-две комнаты пристроить. Кирпич нету... Надо кирпич... Пять тысяч надо... Хорошая кибитка будет... Трофимова уже много дней жду... Нету его...

— А вы к заведующему мастерскими обращались?

— Ходил к Юлдашеву, три-четыре раза ходил...

— И что?

— Смеется, ничего дело не говорит. Свеча, говорит, нужна? Броневой шнур? Бабина? Все бери! Кирпич нету, не делаем...

— На кирпичном заводе были?

— Был. Директор к окну подвел, смотри, говорит, бабай, видишь, чего строим, какой завод, какой город? А тебе где кирпич возьму? Не пять тыщ, пять кирпичей дам — меня на трубе повесят!

— Пойдемте в вагон, Худайберды-ака.

Старик послушно поднялся вслед за Григорием по ступенькам.

Уже держа трубку у уха, Григорий все еще не отпускал рычаг телефона: «Может быть, не надо? Стоит ли беспокоить по такому вопросу? И без него, наверное, можно что-нибудь сделать...» — И отпустил рычаг.

— Начальника строительства... Прямой телефон...

Услышав в трубке спокойное, уверенное: «Хамидов. Слушаю вас», — слово в слово передал рассказ Саламова, сохранив даже интонации.

— Не бросайте трубку. Одну минуту.

Вызвав кого-то, Хамидов говорил так, что Григорию было все слышно.

— Сейчас же от моего имени позвоните директору кирпичного завода Абальянцу и передайте распоряжение выдать кирпич Саламову. Попутно напомните, что на востоке старость уважают. Не поверит — соедините со мной. Все! Вы меня слышали, Корсаков? Вот и отлично, можно, значит, не повторяться. Вы откуда звоните мне? С базы? Значит, транспортом поможете старику?

— Не только транспортом. Хошар объявим назавтра.

Трубка помолчала.

— Хороший обычай — хошар. И хорошо, что люди о нем не забывают. До свидания! Завтра к вечеру приеду работу принимать. Жаль, что сам не смогу участвовать в хошаре. В Ташкент утром вызывают.

— Поехали за кирпичом, Худайберды-ака. Еще бы нам пару помощников найти — и все в порядке!

И увидел подходящего к вагончику Джуру Султанова.

— Вот здорово! — обрадовался Григорий. — На ловца и зверь бежит! Ты свободен, Джура? — Получив утвердительный ответ, потащил парня к выходу.

— Помнишь, как мы с тобой раствор для твоей бригады выбивали? Вот теперь дело тоже раствором пахнет. Поехали, потом объясню куда!

— А чего мне объяснять, — ухмыльнулся Джура, — когда Худайберды-ака еще вчера все объяснил? Я и пришел поэтому. Два дня свободный, два дня с вами работать буду.

— А простым смертным нельзя участвовать в этой поездке? Только избранным? — У ступенек стоял Филин, лицо растянулось в обычной нагловатой улыбке.

— Поедешь? Не спрашивая куда, поедешь?

— Дворецкий! — картинно повернулся в сторону Филимонов. — Карету князя Филина!

— Могу ли я рассчитывать, что завтра мне будет благосклонно разрешено участвовать в этом столь интеллектуальном труде? — кивнул Филин в сторону сложенных у ворот штабелей кирпича.

— Людям умственного труда мы не можем закрыть путь к нему! — в тон ему ответил Григорий. — Я жду вас.

— Только очень жди! — и, сделав всем ручкой, Филин важно удалился, чувствуя, что оставшиеся смотрят ему вслед.

— А я думал, что ты не придешь, — чистосердечно признался наутро Григорий.

— Вы плохо знаете людей, доктор, и еще хуже Федора Филимонова! Он же Федька Филин, — снял отсутствующую шляпу Филимонов. — Учиться вам надо! Мне бабушка в детстве по секрету сказала, что ученье — свет, неученье — тьма! Как вам нравится, доктор, этот философ, выросший на печке?

— Очень нравится!

— Мне, откровенно говоря, нравится больше сама печка, на которой родилось много умных вещей. Включая вот эту, — ткнул себя в грудь Филин.

— Слушай, Федя, я боюсь, что от смеха потеряем последние остатки трудоспособности.

«Заученным жестом, — продекламировал Филин, — герой романа смахнул улыбку с лица».

— Ну и артист! — не выдержал Джура, видя, что Филин действительно «смахнул» улыбку с лица. — Настоящий аскиячи!

— Начнем, братцы? — спросил Григорий. — Не будем время терять, пока жара не наступила.

— По пиалушке чая надо пить — потом начинать будем, — просяще проговорил хозяин.

— Хоп! По пиалушке чая — и начнем!

— Переговоры проходили в теплой дружественной обстановке, — голосом диктора заговорил Филин, — и закончились к обоюдному удовлетворению высоких договаривающихся сторон. — И поднялся. — Свистать всех наверх! Хотя зачем всех? Наверх поднимется один товарищ Филимонов Федор Иванович, остальным — на раствор, на подноску кирпича.

— Вы с этой стороны еще не знали, доктор, товарища Филимонова? — обратился Федор к Корсакову.

— Честное слово, не знал! Ты же, Федор, многим каменщикам сто очков вперед дашь!

— Тюрьма — не жизнь, всему научит! Эй, там, на растворе, месите лучше! Комья попадаются! Прошу вас учесть: глину месить — не фрикционы жать на экскаваторе. Здесь голову иметь нужно!

— Давай, давай, «голову»! — окликнул его снизу