Робеспьер - Эрве Лёверс

Защитник Конституции

В 1789 г. депутаты Генеральных штатов покинули свои "провинции"; в октябре они же, бывшие члены Учредительного собрания, возвращаются в свои "департаменты". Отмеченные за свою деятельность, многие из них начинают осуществлять административные и судебные функции, которые они исполняли во время выборов 1790 и 1791 гг.: вот они, главы департамента или дистрикта; вот они, судьи, рассматривающие дела[129]; вот они также общественные обвинители, как Дютру де Борнье во Вьене или Робеспьер в Париже. Последний должен приступить к своим обязанностям в уголовном суде, который собираются учредить; это выбор избирателей. Это также его собственный выбор. Однако для большей части членов Учредительного собрания отказ от жизни законодателя не становится отказом от политики; они администраторы или судьи, но они также граждане, всецело граждане. Они продолжают свою политическую борьбу по-иному. В Париже, поблизости от клуба Якобинцев, спасению которого он способствовал, недалеко от зала Манежа, где он следил за некоторыми заседаниями Законодательного собрания, Робеспьер хочет стать "защитником Конституции", если использовать название газеты, которую он издаёт, начиная с весны 1792 г.

Защищать Конституцию, объясняет Робеспьер, значит, прежде всего, сохранить в ней дух, закреплённый в Декларации прав человека и гражданина; но речь идёт также об уважении к тексту – по крайней мере в течение почти одного года. Такое стремление может удивить. Не боролся ли Робеспьер постоянно, но тщетно, чтобы сделать политическое равенство и доступ ко всем общественным должностям конституционными принципами? Критичный по отношению к своим коллегам, членам Учредительного собрания, не продолжал ли он обличать их слабость, коррумпированность и несовершенство их работы? В январе 1792 г. он спрашивает себя: "Конституция, которую мы называем дочерью Декларации прав, так ли уж она похожа на свою мать?" Ни его принципы, ни его мнение о Конституции не изменились. Прагматик, он всё же рассматривает её, как гарантию и оружие; гарантию для сохранения достигнутого, оружие, чтобы выйти за его пределы.

Гражданские венки

Прошло более двух лет, как Робеспьер не видел свою сестру, своих друзей, свой город. Раз Собрание разошлось, он намерен взять перерыв, повидаться со своими близкими и вкусить популярность, приобретённую в северных землях. Прежде, чем возобновить борьбу, он направляется в Аррас. Петион не участвовал в путешествии, вопреки тому, как об этом часто писали (начиная с Пруаяра); он должен отправиться в Лондон с бывшим членом Учредительного собрания Вуаделем, и остаться там на несколько недель. Тем не менее, его тень сопровождает Робеспьера; на каждой остановке, на каждом празднестве, которое отмечает его возвращение в родной край, имена Неподкупного и добродетельного Петиона соседствуют друг с другом в восхвалениях. Их прославляют, их чествуют, даже если они далеки от единодушия.

Член Учредительного собрания возвращается через Бапом, где за несколько дней, парижская Национальная гвардия прогнала неприсягнувшего священника и заставила муниципалитет издать постановление об упразднении ещё оставшихся на виду гербов. В среду 14 октября Шарлотта, Огюстен и м-м Бюиссар ждут его там. Когда они замечают его в идущем из Парижа экипаже, встреча полна воодушевления… Робеспьер обнимает своих близких; его бурно приветствуют местные патриоты и гвардия Парижа и Уазы, которые дарят ему "гражданский венок"; муниципалитет и директория дистрикта, патриотизм которых Робеспьер считает сомнительным, также приходят его поприветствовать. В тот же самый день, по завершении братского банкета, он продолжает свой путь. Двадцать два километра отделяют его от его города, где уже подумали о возможности чествовать его заранее, за несколько дней. И вот теперь он действительно здесь; в восемь часов вечера он приближается к пригороду.

Торжественная встреча была подготовлена главным образом клубом Друзей Конституции. Она напоминает, в более скромном и народном виде, традиционный "въезд", предназначавшийся для государей и важных персон монархии и церкви; аррасцы придумывают его "патриотическую" версию. Множество граждан выходят из города, чтобы шествовать впереди кортежа. Экипаж Робеспьера пребывает; его сопровождают гвардейцы, которых он встретил в Бапоме, так же, как и отряд аррасской Национальной гвардии. Сразу же после вступления в стены города, аплодисменты, приветственные возгласы, крики: "Да здравствует нация, Робеспьер и Петион!" смешиваются с военной музыкой. Радостные сцены, которыми был отмечен выход из Учредительного собрания, кажется, повторяются: его касаются, его обнимают, бросают цветы на землю, вручают ему гражданский венок; второй ему преподносят для его друга Петиона. На дороге, которая ведёт к его жилищу, поблизости от театра, в домах устроена иллюминация. Однако муниципальные власти едва ли оценивают этот порыв положительно; воспоминания о выборах 1789 г. и о позиции члена Учредительного собрания ещё живы… Ироничный "Оратёр дю пёпль" ("Народный оратор") отмечает, что, желая оставаться "на высоте Революции", муниципалитет запретил себе идти "раболепствовать" перед Робеспьером, попытался убедить население, что оно не должно никакой благодарности отдельной личности, и как только рвение поутихло, поспешил погасить фонарики.

В субботу 15 октября праздничный дух сохраняется. Члены Национальной гвардии Уазы пользуются своим походом, чтобы устроить общественный праздник; они танцуют, затягивают патриотические песни, затем возвращаются к жилищу члена Учредительного собрания, "поддерживая атмосферу приветственных возгласов, крайне неприятную для уха фейяна", - рассказывает Робеспьер. На следующий день чествование великого человека продолжается у Друзей Конституции. В своей "Журналь женераль дю департеман дю Па-де-Кале" ("Главной газете департамента Па-де-Кале") вдова Маршан очень критично пишет, что после получения нового гражданского венка, бывший депутат взял слово, чтобы говорить "только о том, что он сделал и о том, что он хотел бы сделать", никогда не упоминая о преданности короля Конституции. Робеспьер становится камнем преткновения; более, чем другие, он воплощает накал, под воздействием которого раскалывается общество.

Однако в кругу патриотов его слава, его популярность и его политический вес уже исключительны; он неподкупный депутат, упорный защитник народа, якобинец, который спас клубы во время кризиса 1791 г. Таков он в Аррасе; таков он и в Бетюне, где он надеялся быть избранным судьёй дистрикта в 1790 г., так же, как и в Лилле. Чтобы понять Робеспьера образца 1791 г., нужно подчеркнуть силу этого повального увлечения; оно не всеобщее, но немногие члены Учредительного собрания получали такие живые и горячие знаки признания. В воскресенье 23 октября его прибытие в Бетюн также организовано там, как официальный въезд. Конечно, инициатива не была поддержана