Робеспьер - Эрве Лёверс

прерывали; на этот раз – всё более усиливающимися аплодисментами и криками "браво". "Это был один из прекрасных моментов в Национальном собрании, - сообщает "Курье де Прованс" ("Провансальский курьер"), - такой, когда, поддаваясь непреодолимому влиянию убеждения, оно поднялось всё целиком и единодушно потребовало перейти к голосованию по этому предложению". Справа, как и слева, воодушевленно аплодируют, одни из бескорыстия, другие из желания вывести некоторых врагов из политической игры или уверенности, что не могут быть переизбраны сами. Бриуа де Бомецу, который сформулировал несколько запутанных предложений, Кюстин резко возражает: "Легко заметить, что противники хотят быть переизбранными". Дело решено. Несколькими неделями ранее, 7 апреля 1791 г., Робеспьер добивался, чтобы "в течение четырёх лет после окончания этого заседания, никто из членов Национального собрания не мог бы быть выдвинут в министерство". Оба его предложения схожи между собой. Они лишают возможности избираться его самого, но они также устраняют тех популярных деятелей Национального собрания, которым он не доверяет, особенно триумвират (Барнав, Дюпор, Александр де Ламет), который он упрекает в желании усилить исполнительную власть, ограничить права граждан и принести в жертву равенство.

В этом отказе от участия в Законодательном собрании, современники, прежде всего, акцентировали внимание на искусном маневре Робеспьера. Однако этого объяснения недостаточно. Предложение не было всецело прагматическим; оно также отчасти отвечало убеждениям, вдохновлённым античными примерами, и множество раз упомянутым Робеспьером (и очень редко его биографами). Член Учредительного собрания опасается, что исполнительная власть будет посредством подкупов влиять на избранных депутатов. Чтобы этого избежать, он предлагает короткие сроки пребывания у власти, не возобновляемые сразу после окончания. Он защищал эту идею в дебатах о вето (сентябрь 1789), затем в дебатах о Верховном национальном суде (октябрь 1790). Он также развивал её и во второй речи о невозможности быть избранным (18 мая 1791), которая не является единственно ответом Дюпору, благоприятно настроенному к переизбранию представителей. Здесь Робеспьер предлагает полное обновление Собрания раз в два года. Депутата, который работает в течение многих сроков подряд, легче коррумпировать, объясняет, он; он также плохой избранник: "Прельщённый надеждой продлить время своих полномочий, [он] делит своё внимание между этой заботой и заботой об общественном благе. […] Он больше помышляет о своём кантоне, чем о своей родине, о себе самом, чем о своих доверителях". Для того, чтобы обязанности депутата оставались "священной миссией", чтобы перестать делать из них "доходное положение, подлое ремесло", чтобы сохранить "неподкупность представителей народа", он требует, "чтобы члены законодательных собраний могли быть переизбраны только через интервал в одну легислатуру". В конце сумбурного и напряженного обсуждения, с ним не соглашаются; 16 мая волна энтузиазма в Учредительном собрании спадает.

Но перед лицом амбиций, перед лицом предполагаемых коррупционеров, Робеспьер подтверждает свой статус; он "Неподкупный". Он выигрывает в престиже и авторитете. Он приобретает этот авторитет у Якобинцев, где добивается, вопреки Барнаву, полного обновления стратегического комитета по переписке, отвечающего за связи с провинциальными клубами. Робеспьера больше не устраивает его "вялость" (27 мая). Он выигрывает в упомянутых аспектах также в Париже, собрание избирателей которого назначает его общественным обвинителем ближайшего уголовного суда (10 июня); он соглашается, отказывается от своей будущей должности судьи версальского суда и шутит, что ни один из трёх других избранных депутатов, не согласится работать с ним. Дюпор отказывается от места председателя без объяснений; заместитель председателя, Биго де Преаменё, отказывается, ссылаясь на своё хрупкое здоровье; д'Андре, избранный заместителем общественного обвинителя, также не даёт согласия и уточняет, что его концепция правопорядка не совместима с концепцией Робеспьера. Нужно голосовать заново. Председателем суда будет… Петион! Вот будущий общественный обвинитель бок о бок со своим другом.

Робеспьер продолжает свою борьбу; прежде чем Собрание разойдется, он намерен доверить Конституцию и страну администраторам и верным солдатам. Чтобы подготовить будущее, он снова отвергает условия ценза (28 мая); но его предложение объявить, "чтобы любой француз, то есть, все мужчины, рождённые во Франции, имели право пользоваться полнотой гражданских прав, а также избираться", вызывает много шума и мало аплодисментов. Его атака против армейских офицеров, 10 июня, имела не больше успеха. "Вы уничтожили дворянство, - напоминает он, - а дворянство ещё живо во главе армии; дворянство господствует над армией". Несмотря на то, что многие военные кадры уже эмигрировали, он требует замещения всех офицеров на службе патриотами. На этот раз аббат Руаю разражается проклятиями; в "Л'Ами дю руа" ("Друге короля"), не признающем постоянства Робеспьера, как и на следующий день после декрета о невозможности быть переизбранным, который Робеспьер одобрил, он обличает этого "одержимого", этого "обезумевшего", "этого адвоката разбойников, мятежников, убийц, поджигателей". Что касается "Ля Газетт де Пари" ("Парижской газеты"), она негодует: "Потомок Пьера Дамьена [sic][120], если верно, что он им является, не должен поддерживать идею, что подобный оплот ещё нужен для защиты короля и спасения монархии".

Мог ли Неподкупный Робеспьер быть тайным врагом короля; мог ли он иметь душу цареубийцы? В контрреволюционной прессе его сравнивают с Равальяком и Дамьеном, начиная с 1790-х гг. "Лез акт дез апотр" ("Деяния апостолов") даже делают из него потомка цареубийцы Людовика XV: "Не верьте, - пишут они, что Робер-Пьер, / как о нём говорят, будто бы был рождён из ничего; / он принадлежит по мадам своей матери, / огню Робера-Франсуа Дамьена"[121]. Для некоторых журналистов выбор написания Робер-Пьер или Робеспьер больше не случаен… Вероятно, мало кто верит в эту легенду родства между Робеспьером и цареубийцей; даже у Пруаяра, который распространит многие другие, она не пользуется доверием. Повторённая "Лё Дефансёр дез опримэ" ("Защитником угнетённых") или "Журналь де ля кур э де ля виль" ("Придворной и городской газетой"), иногда всерьёз, иногда с насмешкой, она, однако, обнажает возрастающее недоверие Робеспьера к Людовику XVI; контрреволюционные журналисты его чувствуют. Его беспрестанные атаки против "исполнительной власти", министров или военачальников могут поразить только короля.

"Этот день мог бы быть прекраснейшим днём Революции"

В середине июня 1791 г. Робеспьер колеблется между страхом и надеждой. В клубе Друзей Конституции, 19 июня, он берёт серьёзный и лирический тон, чтобы призвать первичные собрания избрать в качестве "выборщиков" истинных друзей народа; опасности реальны, но он считает, что битва не проиграна. На следующий день он находится в Версале, чтобы отпраздновать вторую годовщину клятвы в Зале для игры в мяч. Приветствуемый