Русское тысячелетие - Сергей Эдуардович Цветков

в одночасье растаяло как дым: большая часть перекинулась к Дмитрию, другие разбежались. Путь на Москву был открыт.

Царствие Димитрия

20 июня Дмитрий торжественно въехал в столицу. За несколько дней до этого толпа его сторонников разгромила дворец Бориса, зверски убив его сына Фёдора. А спустя ещё месяц патриарх венчал Дмитрия и приехавшую в Москву Марину на царство. Кстати, над супругой царя эта церемония была проделана впервые в российской истории. Началось короткое царствие Дмитрия.

Оно продолжалось с июня 1605 по май 1606 года, и вписало весьма необычную страницу в историю Московского государства. Все дела и начинания нового царя несли на себе отпечаток его яркой и своеобразной личности, которой было тесно в рамках старомосковских традиций.

Царь часто повторял, что не хочет преследовать недругов. «У меня есть два способа царствовать и укрепляться на престоле, — говорил он, — или милосердием и щедростью, или суровостью и казнями. Я избрал первый способ, так как я в сердце своём дал обет Богу не проливать крови подданных, и я исполню его».

Недурные слова для «самозванца», не правда ли? И действительно, он прощал заговорщиков и не казнил ни одного человека.

Что касается его щедрости, то она в самом деле не знала границ. Ни один проситель не уходил от него с пустыми руками, он покупал любую вещь, которую ему предлагали. Он удвоил жалованье всем служилым людям и значительно увеличил помещичьи наделы земли. За год своего царствования Дмитрий истратил пять годовых бюджетов Московского государства! Впрочем, кремлёвская казна, обогащённая конфискациями, производимыми во времена Грозного и Годунова, почти безболезненно перенесла эту расточительность.

В думе, переименованной им на польский манер в сенат, шла кипучая деятельность. Что ни день принимались новые законы и указы. Дмитрий ежедневно присутствовал на заседаниях, лично вникая во все подробности представляемых на рассмотрение дел.

Среди немногих дошедших до нас государственных распоряжений Дмитрия стоит отметить следующие. Он освободил крестьян из-под власти тех помещиков, которые не заботились о них во время голода; ограничил сыск беглых крепостных крестьян пятью годами; ввёл бесплатное судопроизводство и строго преследовал чиновных и приказных людей за взятки (вместе с тем карательные меры были уравновешены двойным повышением чиновничьего жалованья).

Дмитрий провозгласил свободу торговли в Московском государстве — для всех русских и иностранцев без исключения. Каждому было разрешено заниматься любыми видами промышленной, торговой и ремесленной деятельности. Были убраны все стеснения к въезду и выезду из России, а также к перемещениям внутри государства.

Дмитрий был первый русский царь, который считал Россию частью Европы. Он часто говорил боярам, что они ничего не знают, ничего не видали, ничему не учились и объявил, что позволяет всем путешествовать по Европе, советовал посылать туда детей для получения образования и воспитания. Вот и говорите после этого, что первым российским преобразователем был Пётр I!

Привыкшие к московской замкнутости иностранцы не могли надивиться на перемены. Один польский автор писал, что если раньше «птицам было трудно залететь в Московское государство», то теперь в него стали ездить не только купцы, но и простые шинкари. А англичанин Томас Смит свидетельствовал, что Дмитрий стал первым монархом в Европе, который сделал своё государство до такой степени свободным.

Многие бояре высказывали опасения, что эти меры приведут к разорению государства, на что царь возражал: «Напротив, я обогащу свободной торговлей мою страну, и везде разнесётся добрая слава о моем имени и моём государстве».

Экономические нововведения Дмитрия не могли принести немедленной выгоды — они были рассчитаны на долгий срок. Огромные средства, потраченные царём, должны были в конце концов вернуться в государственную казну в результате развития промышленности, ремесла и торговли. Дмитрий смотрел в будущее, мечтая когда-нибудь увидеть Россию свободной и процветающей страной. Но, увы! Ни одному реформатору не было отпущено так мало времени, как ему.

Смерть

17 мая 1606 года на Москве случилось невиданное: впервые русские люди подняли руку на своего царя. Жертвой возмущения москвичей стал Дмитрий, которому суждено было открыть длинный список убиенных русских государей.

Восторженно приняв Дмитрия в июне 1605 года, москвичи быстро охладели к новому царю. Их раздражало явное пренебрежение Дмитрия к старомосковским обычаям и традициям. Царь брил усы и бороду, любил щеголять в иноземном платье, не спал после обеда, не проявлял даже внешней набожности и с презрением относился к монахам.

Но больше всего москвичи были недовольны присутствием в Москве нескольких тысяч поляков, которые вели себя чуть ли не как в завоёванном городе.

Брожением в народе решило воспользоваться родовитое боярство во главе со старейшим Рюриковичем — Василием Шуйским. Заговорщики привлекли на свою сторону всех начальников московских полков, убедив их в том, что на престоле сидит самозванец, а не настоящий сын Ивана Грозного. В ночь с 16 на 17 мая, когда во дворце шумела очередная пирушка, Шуйский отпустил в казармы почти всю дворцовую охрану. Перед рассветом ничего не подозревавший Дмитрий отправился спать. Ему оставалось жить не больше четырёх часов.

С первым лучом солнца заговорщики ударили в набат. Скоро Красная площадь оказалась запружена встревоженными москвичами. Шуйский кричал им, что поляки собираются убить государя и бояр. Рассвирепевшая толпа повалила громить те дворы, где расположились польские паны. Теперь помощи Дмитрию ожидать было неоткуда.

Шуйский повёл своих людей в царский дворец. Заговорщики вмиг обложили все входы и выходы и кинулись внутрь — за главной добычей. Разбуженный шумом Дмитрий только и успел крикнуть Марине, высунувшись из окна своих покоев: «Сердце моё, измена!» — и сиганул вниз с десятиметровой высоты. Прыжок был неудачный: царь разбил грудь, вывихнул ногу и ударился головой о землю. Зато он очутился поблизости от отряда стрельцов из дворцовой стражи, которые тут же окружили его.

Подоспевшие мятежники попытались силой вырвать Дмитрия из кольца охраны, однако стрельцы стояли крепко. Тогда заговорщики стали кричать, что если те не отдадут им «самозванца и злого еретика», то они пойдут в Стрелецкую слободу и побьют их