Жена Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

— Да поехали уже! — рявкнула Ева на водителя. Машина наконец тронулась.

— Что ты сделала? — едва сдержался я, чтобы не назвать её «тварь» при ребёнке.

— Ничего, — паскудно улыбнулась она. — Просто разбила ей сердце.

 Глава 31. Евгения

— Что это блядь за нахуй? — снова пнул колесо машины Шило, когда кортеж, увозящий Моцарта, уехал.

Журналисты тоже разъезжались. Несколько самых любопытных было направились к нам, но люди Шило их вежливо оттеснили и они не стали настаивать.

— Сука, что это за бред? — поставил Иван на землю Перси и вытряс из пачки очередную сигарету.

— Олежа, что мы сделали не так? — спросил Шило и тоже потянулся за сигаретой.

— Всё мы сделали так, Андрюха, — поднял воротник чёрного пальто Нечай. — Но это же Моцарт. Он никогда ничего не раскрывает до конца.

Я усмехнулась. Как же он был сейчас прав: ничего и никогда до конца.

— Кто-нибудь вообще что-нибудь понимает? — закурил даже Антон.

— Судя по количеству курящих, я понимаю, что нас всех только что жестоко выебли, — усмехнулся Шило.

— Андрей, — укоризненно покачал головой Валентин Аркадьевич, показывая глазами на меня.

Но это было лишне.

— Почему мы просто не пошли его и не забрали? — спросила я.

— Потому что он поднял руку и потёр лысину, — ответил Андрей.

— Это значит, чтобы мы стояли на месте и ничего не предпринимали, — пояснил Нечай.

— Да откуда взялась эта красноволосая баба? — не унимался Антон. — Кто-нибудь знает?

— Я знаю, — подняла я руку, словно беря слово. — Но, простите, просто не могу сейчас говорить.

— Жень! — выкинув сигарету, кинулся ко мне Антон, когда я открыла дверь машины. 

— Пусть водитель отвезёт нас с Перси домой, — покачала я головой, останавливая его, — Валентин Аркадьевич всё объяснит.

Пропустила вперёд себя рыжую жопку и залезла в машину.

Рядом на сиденье стоял баул с вещами Сергея, что отдали адвокату, когда он ходил на пропускной пункт и общался с начальником тюрьмы. Перси обнюхивал его, запрыгнув на сиденье. А ещё адвокат принёс записку, что лежала сейчас у меня в кармане. Там был написан адрес и всего три слова:

«Он будет там».

Я сжала записку в руке.

— Домой, — ответила на вопрошающий взгляд водителя.

А когда машина тронулась, закрыла глаза, вспоминая вчерашний день. 

Воскресенье. Восемнадцать пятнадцать. Вчера в пяти минутах ходьбы от дома я встретила её…

Я узнала эту женщину даже во сне, хотя знала о ней только из письма.

Наяву она оказалась ещё интереснее: высокая, стройная, изящная, деловая, воинственная. Амазонка — почему-то первое, что пришло мне в голову, глядя на затянутые в конский хвост алые волосы и покачивания бёдер. Та-так! та-так! — двигались они в такт звуку, что отбивали тонкие каблучки, когда она шла мне навстречу.

Мы встретились по центру площади. Мне осталось преодолеть только это замощённое булыжником пространство, прежде чем свернуть в подворотню к дому. Но у меня было стойкое чувство, что я не успела. Хотя и понимала, что она ждала меня здесь не просто так и всё равно бы дождалась — Сергей предупреждал, что она захочет со мной встретиться.

— Евгения? — остановилась она.

— Евангелина, — парировала я.

Её брови удивлённо взлетели вверх.

Да, застать меня врасплох у неё не получилось — спасибо письму Моцарта.

— Жена Сергея, действующая, — протянула я ей руку. Моё отличное настроение просто требовало немного поёрничать.

— Жена Сергея, законная, — ответила она и гаденько улыбнулась. — Приятно познакомиться.

— В каком смысле законная? — усмехнулась я. Ей всё же удалось меня удивить.

— В самом прямом, — она разочарованно поджала губки. — Неужели этого он вам не сказал?

— Чего именно? — искренне не понимала я.

— Что уже женат, — усмехнулась она. — Неужели не упомянул обо мне, когда предлагал руку и сердце?

Обмен моими нелепыми вопросами и её ответами, даже не язвительными, а наоборот, покрытыми лёгким налётом жалости, продолжился в ближайшем кафе, где она достала из папочки и выложила передо мной гербовую бумагу с печатью и водяными знаками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Свидетельство о заключении брака? — прочитала я вслух, совсем сбитая с толку.

Глаза заскользили по буквам:

Емельянов Сергей Анатольевич, гражданин Российской Федерации, русский… Неберо Евангелина Александровна… бла-бла-бла… заключили брак 14 ноября…

Всё поплыло у меня перед глазами, но я ещё способна была считать: семь лет назад.

Я онемела, когда она положила передо мной нотариально заверенную копию.

— Уверена, вы захотите проверить. Облегчу работу вашему адвокату.

— Но… — я не знала, что сказать.

— Какой милый букетик, — подняла она, положенные на стол цветы. Понюхала. — А какой дивный запах. Обожаю сухую лаванду. Она пахнет намного мягче, чем свежая, в ней появляется полынная нотка, горчинка, отчего она только выигрывает, не находите?

Единственное, что я находила — это совпадение оттенка крашеных шишек с её чёртовыми зловеще-кровавыми волосами.

— Вы же понимаете, что я не могла не вмешаться, узнав, как вопиюще несправедливо, даже жестоко поступил с вами Сергей, — соболезнующие нотки в её голосе.   

 — Простите, но… — покачала я головой, отказываясь верить в происходящее.

Перед нами как раз поставили бутылку воды и два стакана. Сочувствующе покачав головой, амазонка открыла бутылку. Вода громко забулькала, наполняя стакан.

— Пейте! — женщина демонстративно поставила его передо мной.

— Я не хочу, — отодвинула я воду.

— А я говорю: пейте, — вернула она на место стакан. — Это ещё не всё.

О, чёрт! Нет! Нет-нет-нет, уговаривала я себя, но почему-то знала, что она сейчас достанет.

Эта мысль мелькнула всего за доли секунду до того, как она положила передо мной фотографию, но я знала.

— Наша дочь, — толкнула она по столу снимок, словно флэш-рояль, объявляя свой окончательный бесповоротный выигрыш, и ласково, любя улыбнулась. — У неё папины глаза, правда? Сейчас ей шесть.

Белокурая, похожая на ангелочка девочка с серо-голубыми глазами и восхитительными ямочками на пухлых щёчках. Её личико словно выжгли у меня на сетчатке. Я могла бы закрывать глаза, открывать — это ничего бы уже не изменило.

Та самая девочка, что Сергей только что держал на руках.

Та, с которой ушёл в машину и уехал…

Его дочь.

Улыбчивый ни в чём не повинный ангелочек на фотографии был в светлом платьишке, с букетом ромашек в руке, бликами солнца в волосах, носочках с кружавчиками и туфельках на ремешках.

Я выпила залпом полстакана, не желая сдаваться. Отказываясь верить, что он мог так поступить… нет, не со мной, с этой девочкой.

— А Сергей знает про дочь? — выдохнула я, неаккуратно стукнув донышком о стол: руки тряслись.

— Теперь — да, — она виновато пожала плечами. Ясно, он просто не знал. — Я не хотела портить ему жизнь. Мы плохо расстались, и лишь потом я узнала, что беременна. Но меня так потрясло известие, что он женился при живой жене, — она вздохнула. — Что просто не могла остаться в стороне.

— Как... — ком снова подступил к горлу, я схватилась за стакан, но не подняла. — Как её зовут?

— Как он хотел, — видимо, решив меня добить, уж не знаю, намеренно или нет, она положила передо мной письмо, согнув его так, чтобы нужная строчка оказалась верхней.

Этот почерк я просто не могла не узнать.

«… если будет девочка, назовём её Алёнка. А если первым родится мальчик — имя выберешь ты…»  

     Я хотела читать дальше. Хотела видеть письмо, что он ей написал, от первой и до последней буквы, но Евангелина не позволила мне увидеть ничего, кроме нескольких строк ниже, где было написано, что школу детям Сергей выберет сам, и подойдёт со всей ответственностью сумасшедшего отца (даже не сомневаюсь, что он будет совершенно безумным отцом) к этому выбору, а вот уже университет — по её усмотрению.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})