Жена Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

Это был бесспорно умный ход, чтобы сбить журналистов с темы побега и коррупции тюремной системы — теперь они будут обгладывать мои кости и обсасывать подробности мыльной оперы, которую она сочинила о моей жизни.

Но всё это бла-бла-бла, Евангелина Неверо: чего ты самом деле добиваешься, я пока так и не понял.

— Куда же мы едем, если это всё, чего ты хотела? — я повернулся.

Если наговорить про меня небылиц и злорадствовать как тупая ревнивая баба — верх твоего удовольствия, то либо я сильно в тебе ошибся, либо у тебя прогрессирующее разжижение мозга.

— Обменяю тебя у графа Шувалова на свою няню. А остальное меня не касается. Таков был уговор.

— На няню?

— Ты бы знал, как в наше время трудно найти хорошую няню, — равнодушно пожала она плечами.

А вот это как никогда было похоже на правду. И на Еву, хладнокровную, расчётливую и прагматичную, которая всегда знает, чего хочет, и это обязательно имеет ценник. Как пальто, в котором я сейчас сидел.

— Зачем же было так тратиться на меня? — поправил я рукав.

— Не хотела, чтобы мой муж выглядел как оборванец, — скривилась она. — Ты же наверняка вышел бы в своём неизменном спортивном костюме.

— Значит, Шувалов взял в заложницу няню? Этим я обязан твоей неусыпной заботе эти дни?

— Ты мою заботу не заслужил ничем, — обожгла она меня взглядом. — А Шувалов забрал мою дочь, вместе с няней. И мне пришлось вертеться.

— Забрал твою дочь, чтобы ты вытащила меня?!

— Сначала план был другим: я должна была заставить тебя отдать ему то, что он хочет, и ему было всё равно, где ты сгниёшь потом. Но потом он вдруг решил, что в тюрьме ты ему неинтересен, и грязную работёнку по твоему вызволению поручил мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Так уж и вдруг. Я усмехнулся. Вдруг, деточка, бывает только «пук», подмигнул я внимательно изучающей меня девчонке. «Вдруг» случилось, когда я понял, что мне есть что терять и сделал графу предложение, от которого тот не смог отказаться.

— Что же ты сделала?

Она засмеялась.

— Честно? Ничего. Просто ждала, когда твоя команда всё сделает сама. И они сделали. А я просто появилась в нужном месте в нужное время. И всё.

— То есть своему чудесному освобождению и сенаторскому мандату я обязан не тебе, а своей команде? — наконец услышал я то, что резко подняло градус моего настроения.

— О, да. Они прямо костьми ложились, чтобы тебя вытащить. Я же говорю, твоя блондинка старалась. Барановский потом два дня заикался, как она его уделала. А ты, — она смерила меня брезгливым взглядом. — Ты предал её, мудак. Ты всех их предал. И сейчас предашь ещё больше, когда всё, за что они боролись, спасая от Шувалова твои говняные секреты, сам же ему и отдашь.

Я не понимал о чём она говорит. Зато понимал, что изолировали меня в карцере, не дав ни с кем даже словом перемолвится, не зря, а именно для этого: чтобы я ничего не знал.

— Слушай, я тут всё пытался понять: чем ты так приглянулась Шувалову, что он взял тебя в свою команду? Слишком хорошо разбираешься в предметах искусства? Имеешь подход к начальнику тюрьмы? Или любишь пудрить мозги упитанным политтехнологам?

Я бы сказал грубее, через какое место Евангелина нашла подход к Барановскому — у меня было слишком много свободного времени на размышления, чтобы не понять, откуда росли ноги у внезапной упёртости Мишеньки, — но с нами был ребёнок, приходилось подбирать слова.

 — А ещё курирую коллекцию Вальда и имею к тебе личные претензии, — смерила она меня взглядом, подтвердив все мои самые смелые предположения.

Бог с ним с Барановским. Того я даже мог понять: не часто ему перепадает внимание таких женщин, как Ева. Поплыл Миша, решил в героя поиграть.

И как узнала про него Евангелина — понятно, всё от того же начальника тюрьмы. Не зря она ходила в СИЗО как к себе домой, а Барановский единственный, кто приезжал ко мне с адвокатом.

С начальником тюрьмы мы ещё разберёмся. Выясним на каком коротком поводке она его держит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Главное, что я из этого услышал: Вальд. Скрипка Вальда. Коллекция Вальда. Его знакомство с отцом Шувалова. Всё явно шло оттуда. Вот куда следовало бы копнуть поглубже.

— Зря ты не улетел со мной в Швейцарию, — бросила на меня короткий взгляд Ева.

Зря я связался с тобой семь лет назад. Вот что точно было зря.

— Мне показалось, ты не очень хотела, — скривился я от боли, слегка меняя позу.

— Как раз хотела. Хотела убедиться, что ты этого не сделаешь, — гаденько улыбнулась она. — Так любишь свою блондиночку, что ни за что не совершишь такой опрометчивый поступок, как побег, и лишишь себя возможности быть с ней.

— Значит, не было никакого самолёта? — пропустил я мимо ушей её выводы, и как тот настойчивый старик снова и снова забрасывал вопросы, как невод в море.

— Я не повторяю своих ошибок. А в эту игру с самолётами мы с тобой уже играли.

Пришёл невод с одною тиной.

— В этом мы с тобой похожи.

— Самолёт, новые документы, новое имя, Швейцария — всё это было не сложно, Сергей. Но, — скривилась Евангелина, — это противоречило моим планам.

Зацепился за что-то невод. Хоть и не тексту, но ведь зацепился.

— Что же входило в твои? Ну кроме того, чтобы я мучился и всё это бла-бла-бла.

— А я мучилась, когда ты меня бросил. Так что это месть, милый.  Упоительно сладкая, долгожданная, справедливая месть. Ты же знал, как меня обидел? Так чем такой ответ тебя не устроил?

Блядь! Пришёл невод с травой морскою.

— Месть? Серьёзно? — засмеялся я. — Мстят, Ева, за нелюбовь, за любовь не мстят. А у нас не было ни того, ни другого. Мы просто прекрасно провели вместе время и могли бы провести ещё немного так же хорошо и всё, а потом всё равно бы расстались. Большего между нами никогда не было, как ни старались мы себя убедить в обратном.

— Говори за себя! — фыркнула она.

— Я тебя умоляю, — покачал я головой. — Хорошо. Тогда один простой вопрос: чья она дочь?

Евангелина крепче прижала к себе малышку.

— Тебя это не касается.

— Ещё как касается. Ты же так меня любила, что не забыла до сих пор. Так любила, что параллельно со мной спала ещё с кем-то, от кого и залетела. Вот такая она, любовь, да? — усмехнулся я.

— Не параллельно, а после.

— Серьёзно? Что прямо в самолёте? — хмыкнул я.

Но она вдруг дёрнулась как от пощёчины.

— Да неужели? — Я невольно раскрыл рот. Пришёл невод с одною рыбкой, с непростою рыбкой, — золотою. — С кем? Со стюартом? С пилотом? С кем из них ты так рьяно кинулась мне мстить, что даже забыла о презервативе?

Она скрипнула зубами.

— С капитаном воздушного судна. И заткнись!

Я имел право рассмеяться. Громко. В голос. Но проклятые сломанные ребра, что едва поджили, испортили мне всё удовольствие.

— Заезжайте прямо в ворота, — отдала Евангелина последнее указание водителю, когда мы подъехали.

Там в роскошном особняке, с закрытым на зиму фонтаном и жухлыми клумбами, засыпанными свежим снегом, нас встретил его хозяин — граф Шувалов собственной персоной.

Глава 33. Евгения

Я сбрасывала в чемодан вещи, когда в комнату заглянула Антонина Юрьевна:

— Женечка, обед-то к какому часу подавать?

— Не знаю. Просто готовьте. Уверена, Сергей Анатольевич приедет голодный и будет рад любому вашему блюду любой степени прожарки, — улыбнулась я доброй женщине, которая умела всё понимать ни о чём не спрашивая. — Да, и пару больших полотенец добавьте в ванную. Может, пену, свечи. Думаю, по ванне он соскучился не меньше.

— Хорошо. Обязательно, — теребила она в руках кухонное полотенце. — Я могу чем-нибудь вам помочь? — кивнула на чемоданы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Боюсь, нет, — бросив стопкой вынутое из комода бельё, я хлопнула крышкой, защёлкнула замки и села на кровать.

Потрепала притихшего Перси.

— Ты, засранец, зачем опять объелся? — покачала я головой. Он виновато спрятался за ногами Антонины Юрьевны. Я погрозила ему пальцем и встала. — Следите за ним. Я мешок с кормом, что он перевернул, поставила повыше на полку — он стащил его утром, пользуясь тем, что было не до него. Пусть до вечера посидит голодный.