Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

целый храм. У него плотные стены и на них есть красивые узоры. А ветер под куполом — это очень даже хорошо, — Дугу нравился ветер, ведь он напоминал ему свободу. Что и говорить, ветер и был воплощением свободы, — Вот только пробраться внутрь будет тяжело. У хорошего храма плохие стены — их непросто преодолеть».

Чтобы ветер не снес крышу шатра, стены Отверженного пригвоздили к земле большими булыжниками — в горном городке этого добра найти не сложно. Видимо, он так стремился в небо, что люди решили поумерить его пыл. Дуг покинул кусты серым мышонком, решив зайти со стороны пригорка, быстро врастающего в утес. Придется не пробираться вором, а пройти через центральный вход, как честный человек. Это было ясно и так. Оставалось надеяться, что его не заметят до того, как он обретет честность у самых врат.

Вечерняя роса неприятно промочила штаны, поэтому Дуг позволил тьме поглотить себя раньше, чем она дойдет до чувствительных мест. Он двигался так, как привык, как умел — тихо и незаметно. Пару раз перед его носом вырастали ветки деревьев, и он едва успевал уклониться от них. Когда те закончились, появился враг позабористей — свет. Мальчишка стоял под тенью нависающего большого утеса, такой четкой, будто на земле прочертили линию чернилами. Один шаг — ночь превратится в день, а его молчание в оглушительный крик. Нет хуже врага для вора, чем свет. Для плохого вора — тем паче. Дуг считал себя хорошим вором, но местность была открытая, и через каждые пару футов стояла охрана. Он давно следил, не захочет ли кто-нибудь со стороны пригорка по насущным делам, но у северян, по всей видимости, были очень крепкие пузыри. Уж лучше бы они были похожи на южан, тогда и ворам было бы легче.

Дуг придержал мешочек с монетами на поясе. Те звякнули, глухо, ерундово, но мыши ведь не звенят монетами. Впервые в жизни своей он шел на дело с полными карманами, а возвратиться должен был с пустыми.

«Какой же я тогда вор? Видел бы меня Курт, отодрал бы за уши, — весело подумал Дуг, — И на мне черная тень, защищает меня так же как доспех. Я похож на черного рыцаря — храбр, и несу благо».

Эти мысли придали уверенности. В конце концов, можно ли назвать грабителем того, кто пришел отдать деньги, да еще и не краденые?

Далекий морской бриз прогудел в щели утеса, принеся с собой слабый запах соли, скатился по пологому спуску, прямо к шатру. Купол его вздулся, натянув тряпичные бока.

«Что-то случится», — подумал Дуг.

— Холод кусает нос и дерет горло. От этого ветра он становится еще более колким, Гаред, — впервые кто-то из стражников подал голос, высокий, похожий на жердь, напялившую на себя железо. Тряхнуть его — наверняка загромыхает. Дуг сидел тихо, он не хотел узнать, как громыхает его железо, — Давненько я не помню весной такого мороза.

— Да, хорошо, — довольно ответил его напарник. Все-таки это были северяне. Северяне любили холод.

Стальные пластины на груди солдат ловили блики огня, плавясь и застывая вновь. Стражники дышали паром и редко переговаривались о всякой ерунде, чтобы совсем не отдаться скуке. Лица их были обращены во тьму. Факелы горели далеко, но никто даже не думал подойти к одному из них, прижаться, подставить ладони, чтобы согреться. Каким бы ни был холодным ветер, как бы не превращал холод в еще более лютый, они стояли на своих местах. Даже если бы пошел снег — уверен был Дуг, они бы остались стоять, где стояли. Наверное, там, в Глаэкоре, на их родине, мороз был таким суровым, что здесь, в Теллостосе, казался лишь игрушкой. Чем-то похожим, но совсем несерьезным. В словах солдата слышалось столько довольства, что Дуг понял — дождаться, когда у них ослабеет пузырь он не сможет.

«Они смотрят на меня, но не видят. Если повернут голову, ослепнут от огня. Ненадолго, но ослепнут. Они совсем как котята. Что-то случится».

Резко подул ветер, растянув пламя факелов по чреву ночи. Пламя треснуло и порвалось, оставив рваные оранжевые крылья бить о воздух черными клубами дыма. Полотняной купол храма Отверженного натянулся и вспух, будто живот беременной женщины. Послышался натужный скрип деревянных балок. Утес вновь вздохнул в звездной черноте ночи и выдохнул — резко, гулко, запах морской соли остался на его скалах. Дуг подождал еще немного, схватившись за холодный влажный камень летящего вверх пригорка — и приготовился.

— Сюда! — закричал кто-то вдали, — Все сюда!

Тряпичные стены шатра оказались прочней пригвоздивших их к земле камней. Те с грохотом откатились, кое-где заставив шатер приподнять блестящую юбку стен. Камни считались воплощением земли — они были единственным, что должно было удерживать спустившегося бога в мире людей, поэтому его стены больше ничем не крепились. Солдаты сорвались с места, пока ветер окончательно не унес шатер вместе с Отверженным.

Как только взгляд стражников сменил тьму на свет, Дуг тихой тенью прошел вдоль стены, а как они оказались еще дальше, оторвался от холодного камня, окончательно лишившись его защиты. Он бежал быстро, пока суматоха превращала вора в мышь. Ненадолго задержался у потухшего факела, слившись с мимолетной тьмой, затем прошмыгнул за спиной рослого, как и все они, солдата с непозволительно модными штанами под кольчугой из мелких колец. Большой булыжник стал его следующим убежищем, но ровно до того момента, как им решили заняться двое. Тогда Дугу пришлось быстро отступить — не во тьму и не в свет, зацепившись за край взмывшего вверх шатра. Словно тень или призрак, он будто взлетел вместе с ним, и померещился одному из солдат. Но рядом с храмами что только не мерещится, а посему тот сморгнул пару раз наваждение и как всегда промолчал.

Он мог скользнуть снизу, словно гладкая рыбка под волну и сразу оказаться внутри, но не стал. Дуг захотел войти во врата как честный человек.

«Я несу кошелек с монетами и меня послал сьер, я не вор и не разбойник. Я войду спереди, а не сзади».

Шатер махал крыльями, словно шелковая птица в отблесках огня, а рядом стоял спокойный сребристый клинок Великого Воина — его защитил от ветра Отверженный, хотя должно было быть наоборот. Но его спокойствие вселяло уверенность, что так и должно быть. Дуг оказался у