Царская тень - Мааза Менгисте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И прежде чем Хирут успевает осознать, что происходит, Кидане берет обе ее руки, закидывает их ей за голову и обещает: Перестань, перестань, я не сделаю тебе больно.
Они являют собой крупную шевелящуюся массу, окутанную тусклым светом, неправдоподобную и одновременно знакомую, озверевшую от беспамятной ярости девушки.
Козу нужно оглушить, чтобы ее можно было убить, сказала ей как-то кухарка. Ударь ее по носу, в то самое место между глаз. Возьми за шею, потом повали на колени, у нее не будет выбора — только подчиниться.
Хирут лягается, дергается и кусается, и, наконец, ей удается встать на ноги. Она настолько поглощена поисками матери и кухарки, что не чувствует рук, которые швыряют ее обратно на землю. Напротив, она считает, что это внезапное падение — доказательство ее чудесного взлета. Она воображает, что отделение ее ног от земли есть свидетельство еще большего подвига. И когда Хирут взлетает в воздух, удерживаемая безжалостной хваткой мужчины, она думает о тех мужчинах, которые превращаются в гиен, она думает об ангелах, выдающих себя за людей, она думает о Кидусе Гиоргисе и мече, которым он убивает дракона, и о коне святого, который поднимает копыта, чтобы раздавить зло. Даже когда земля бросается ей навстречу и очертания лица Кидане оказываются над ее лицом, Хирут все еще воображает полет. Очень скоро ей придется дать себе отчет в том, что происходит, но пока ее разум дает ей капельку милосердия: он возвращает ее в пещеру, где лежит Давит, его нога исцелилась, бинты сняты, дыхание нормализовалось. Он протягивает ей Вуджигру, кивком просит ее взять винтовку. В углу Бениам тянет руки для теплого объятия. О, храбрый солдат, говорят они ей, она слышит их голоса, несмотря на звон в ушах, несмотря на подушку благодатной тишины: Ну, стреляй же, чтобы мы гордились тобой.
Астер кричит в ночь, ее голос начинен ненавистью и мукой.
Хирут возвращается в себя: мягкая плоть, тонкие кости, нежные щели, и вдруг она становится девушкой, борющейся с забвением. Он начинает двигаться на ней, а она называет имя матери: Гетеи, Гетеи.
Я пытался помочь Гетеи, говорит Кидане. Благодаря мне она смогла выйти за твоего отца. Я дал ей дом, в котором вы жили. Я никому не позволял занять его. Он будет твоим, когда мы вернемся. Прошу тебя, прекрати сопротивляться.
Вспомни об этом в день своей смерти. Вспомни об этом и знай, почему я убила тебя, говорит Хирут.
Хирут способна говорить так смело, потому что некая ее часть все еще остается нетронутой. Голос ее достаточно громкий, чтобы слышал весь лагерь, потому что она пока еще не была насильно расщеплена. Она все еще верит в чудеса, потому что еще цельная, и оттого ей ни к чему следить за движениями его рук. Она становится бесчувственной к движениям его таза, она проклинает воздух, которым он дышит. Она становится глухой к его учащенному дыханию. Она не слышит, как Астер в полном и абсолютном одиночестве швыряет в темноту имя мужа. И она не может вообразить, что Аклилу стоит на плато над ними, окостеневший от ярости. Вместо этого она чувствует, что Кидане замирает, и на миг в ней просыпается вера в силу ее ненависти.
Потом Кидане раздвигает ее ноги своими коленями, и она видит, как ее дух отделяется от ее нечистого тела и уходит.
* * *
Черная птица раздвигает складки тьмы и летит к солнцу. Неспешный ритм женских голосов скатывается вниз по склону холма. Острый запах свежей, только что приготовленной инджеры[68] висит в воздухе над ее головой, а в помятой траве у ее ног мышка спешит убежать подальше от неподвижной фигуры, лежащей на ее пути. Хирут моргает, она не отдает себе отчета, где находится и как здесь оказалась. Ветерок крутит пыльный вихрь у ее лица, когда она садится и пытается шевельнуть ногами. Они налиты свинцом, они — какие-то странные предметы, прикованные к земле. Она пробует еще раз — и снова безуспешно, потом еще. Она смотрит вниз. Ничто не мешает ей подняться на ноги и уйти. Нет никаких причин, которые не позволяли бы ей встать.
Дай я тебе помогу. Аклилу стоит сбоку от нее, он протягивает ей одеяло и ее Вуджигру. Возьми это, говорит он. Он кладет винтовку и одеяло рядом с ней, становится на колени. Его глаза полны сочувствия.
Она отворачивает голову. Я в порядке.
Я положил еду там, у дерева. Он заглядывает в ее глаза без смущения или осуждения. Я не уйду, пока ты не поднимешься, говорит он.
Ей приходится прикусить губу. Если она поднимется, то одно это движение разрушит ее спокойствие и ввергнет ее в стыд. Если она сдастся стыду, то начнет плакать, а если начнет, то никогда не сможет остановиться.
Я в порядке, говорит она.
Он отрицательно качает головой. Я помогу тебе встать. После еды мы уходим отсюда. И гляди, твоя винтовка снова с тобой. Аклилу смотрит на нее сверху вниз. Иного не дано. Астер ждет тебя, ты должна быть сильной.
Это она прислала тебя?
Меня никто не присылал. Он выдерживает ее взгляд. Я хотел быть здесь, когда ты проснешься.
Над ней низко плывет утренний туман на горизонте. Прохладная волна ветра поднимается с гор и соскальзывает вниз навстречу дрожащим деревьям. Изменилось то, что находится здесь, эта девушка, которая пытается согнуть ноги, пошевелить ими. За плечом Аклилу серая птица подпрыгивает и клюет что-то на земле.
Я не могу шевельнуться, испуганно говорит она наконец. Она приняла это как нечто само собой разумеющееся, думает она. Один раз она как-то усилием воли заставила себя войти в комнаты, подняться по склону холма, перейти вброд реку, и это было так. Когда-то она верила, что принадлежит себе.
Аклилу набрасывает на нее одеяло, засовывает руки ей под мышки.
Хирут чувствует, что ее поднимают. Пытаясь сохранить равновесие на нетвердых ногах, она, прищурившись, смотрит на небо, где занимается рассвет, и глотает слезы, которые образуют узел в центре ее груди. Аклилу дает ей винтовку, и она берет ее, проводит пальцами по знакомым меткам, оставленным ее отцом.
Ты можешь идти?
