Долгая зима - Владимир Иванович Петров

– Чего же не разбудила? – чуть не хнычу с досады: так хотел мамке помочь, пораньше встать – и на те, проспал.

– Пожалела, больно сладко похрапывал, – не понарошку оправдывается мамка. – Только не горюй, вон они, с голубочками-то.

И вправду, по-моему она сделала. На покрашенных, синих яичках белые пятнышки, словно голуби в небе голубом парят. Не зря вчера этих голубочков на тетрадном листочке вырисовывал и вырезал.

– Колоться хошь? – толкает меня Ванька, пока мамка стол накрывает.

Мне и яичка с голубочками жалко и попробовать хочется, вдруг повезёт.

– Чур, первым бью, – ставлю условие, выбираю с вазы яйцо покрупнее, заострённое с одной стороны, мечу чуточку вбок подставленному Ванькой угодить, где скорлупа мягче. Зря стараюсь, моё трескается. Беру второе яичко: – Твоя очередь.

– Не надо, передумал, – дрейфит вроде бы Ванька, напротив, лишь подзадоривая меня этим.

– Нет уж, бей!

Усмехнувшись, он легонько тюкает моего в лобик, и опять приходится отдавать ему проигранное.

– То-то же, знай наших! – доволен Ванька. – Не простое яичко, золотое. С полсотни успел им наколоть. Не веришь? Глянь, в сенцах полнёхонек мешочек.

В сенцах, за пустыми вёдрами, впрямь стоит вместительный холщовый мешочек, полный разноцветных яичек.

– Да деревянное яичко-то! – не выдерживает Ванька. – Беспроигрышное потому.

– Не отличишь от настоящего! – восхищаюсь я подделкой, настолько гладкое оно и по форме похожее на настоящее, куриное.

Мамка зовёт завтракать.

– Дашь на время? – шепчу Ваньке, дуя на горячие щи.

– Угу, – кивает он. Не до разговоров ему, всё внимание на куске баранины – аж вспотел от усердия. Выходит, тоже постничал, хотя при бабке Прасковье ему куда сытнее живётся, чем мне. Бабка очень скупая, но для Ваньки, который с ней живёт, ничего не жалеет. Ишь, как вырядила! И ботинки новые, и костюмчик нестиранный ещё, не сравнить с моими домоткаными нарядами. А щи – вкусные! Наваристые! Батя у крёстных барашка резал, половину принёс. Отквитаемся, как наш подрастёт. Досыта нахлебались, можно и прогуляться теперь. Одеваюсь, спешу за Ванькой вслед.

– К обеду возвращайся, – провожает мамка. – Яичек с куличом поешь. Не забудь скотину напоить. Мы – к тёть-Тамаре на Куроедовку, не скоро будем.

– За яичками потом зайду, – говорит Ванька. – Не таскаться же с ними.

«Хорошо, – думаю. – Поможет воду скотине принести».

Серый раньше нас выскальзывает во двор, пружинисто вспрыгивает на отогревшуюся завалинку, жмурится от солнышка. Хочу погладить его дымчатую спинку, но не даётся он, отскакивает, не забыл ещё мой утренний замах на печке.

Двор наш сух, лишь у плетневого сарая вытаивает грязный лёд. Часть его, поколотая ломом, кинута поверх навозной кучи, возле которой деловито копаются куры с красным петухом. Под лабазом, в огороженном ветловыми жердями коровьем загоне, жуёт свою жвачку Пестравка, поглядывает на Бельчика, подбежавшего ко мне – принёс ли что? Видя, что пустой я, обиженно возвращается к своей собачьей конуре, где валяются обглоданные бараньи кости: понятное дело – голодному сытые не товарищи. Жалко Бельчика, приношу ему еду из дома. Рад он, благодарно тявкает, хвостом виляет.

– Бог своё дело знает, – заявляет Ванька, когда выходим на улицу. – К Пасхе всегда землю сушит. Прошлой весной в этих числах вовсю на лыжах катались, потому что Пасха поздняя была, в конце апреля лишь, а ныне Пасха ранняя, вот и снег рано растаял. Бог он есть, точно!

Я не спорю с ним. Он третий класс кончает, а я только собираюсь в школу, хотя назубок все буквы знаю и читать могу. Бывало, сяду возле окошка, навырезаю буковок из газеты и слюнями, взобравшись на подоконник, приклеиваю их к оконному коробу, слова всякие придумываю. Однажды из трёх букв изобразил, большие буквы подобрал, заголовочные, издалека прочесть можно. Вот батя и прочёл… Спасибо дядя Андрей куревом зашёл поживиться, отвлёк, а то бы батя свои изображения ремешком на спине оставил. Это он умеет!

Снега почти нет, только в палисадниках лежит, жидкими ручейками сочится, да кое-где на крышах, куда солнышко не достаёт. Всё же возле дяди Фрола на перекрёстке дорог грязь, как залив, каким саманные кирпичи при кладке домов связывают. Приходится Ваньке крюка в своих ботинках давать. Мне же в кирзачах можно напролом, но за компанию иду с ним. Ему в лапту не терпится поиграть, но ещё рановато, ближе к обеду соберутся лаптушники. Мне же скорее яичко деревянное испробовать хочется. Но, как нарочно, лишь взрослые навстречу попадаются, им не предложишь ведь колоться. Хорошо, Юрка Хрулёк возле дома своего крутился, два яичка мне проиграл.

Решили к Епифановичу идти. Там всю пасхальную неделю яички катают. В самый раз успеваем, только-только в ухоженном чуть покатом дворе игральную площадку подготовили: утоптали отогревшуюся землю, неровности выровняли, песком присыпали. Деревянную лопату к табуретке черенком прислонили, приклёпанным её железным лезвием вогнали в землю для устойчивости, глиной присыпали, утоптали гладко, чтобы плавный скат для яичек получился. Стали «канаться»: кому посчастливится верх длинной хворостины кулачком прикрыть, тот и начинает игру. Починком будет. Немного до верха остаётся, а мои пальчики в самом низу. Поверх моих поместились девчоночьи мягкие, под моими же – корявые и шершавые, они-то и прыгают вверх.

– Я – починок! – объявляет обладательница этих пальцев бабка Акулина.

– Обманываешь, бабуся, а грех ведь на Пасху обманывать, – встревает не участвующий в игре Ванька. – Ты пальцы сильно растопырила. Подожми их, и следующему в самый раз будет.

А следующий я. Уличённой бабке с неохотой приходится уступить мне звание починка. Дожидаюсь, пока все играющие катнут с лопаты яички.

– Все? – спрашиваю я, достаю яичко с голубочками и приступаю к своим починковским обязанностям.

Мне предстоит так катнуть яичко, чтобы попасть в любое из раскатанных по площадке. При попадании – забираю это яичко, а его хозяин выбывает из игры. И так до своего промаха, когда в игру вступает следующий по жеребьёвке. Моё же яичко останется лежать на площадке, и всё теперь зависит от того, как дальше пойдёт игра. Починку хорошо – яичек много, не промахнёшься. Попади, попробуй, когда мало их! В этом, казалось бы, простеньком деле сноровка нужна и глаз меткий. У меня ещё в прошлую Пасху неплохо получалось. А Ванька не любит он «катанку», выбивают его быстро.

Первой попыткой попадаю в яичко тёти Фёклы. Так ей и надо, горбоносой, не будет зазря крапивой жечь. Как-то в прошлое лето, неурожайное на огурцы, огуречник её обчистили. Лёнька Сержант, похоже: всё хвалился, что сочные огурцы уродились у Фёклы.

Так или нет, но досталось мне – угораздило возле её огорода удочку размотать…

Следующей выбывать из игры бабке Акулине, но упрямится она,