Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

— Ого! — ошеломлённо пробормотал я.

— Мол, у меня есть хороший проект, а у Попова есть финансирование, и мы можем создать прекрасную команду. Под руководством Попова, само собой разумеется.

— А ты? — спросил я.

— А что я, Муля! — вздохнул Модест Фёдорович.

Он схватил бутылку от коньяка и попытался налить в свой стакан. Но бутылка была пуста, и он расстроенно засопел и поморщился, явно раздумывая, чтобы поискать ещё одну.

Я быстренько подсунул ему свой нетронутый бокал.

Обнаружив коньяк в бокале, Модест Фёдорович даже не посмотрел, что это мой бокал, хлопнул половину сразу и продолжил рассказывать дальше:

— А что я, Муля? За моей спиной люди! Мэнээсы, лаборанты, простые техники-аналитики. Им всем семьи кормить надо и я просто не имею права лишать их возможности на этот проект и сажать на голый оклад! Конечно, мне пришлось унять свою гордость и согласиться!

Он схватился руками за волосы и застонал:

— А потом, оказалось, что всю черновую работу должен делать только мой коллектив и я. А Попов постоянно лишь шпынял моих работников. Да и мне делал прилюдные замечания. Особенно на Учёных советах!

Я сразу вспомнил яростную нелюбовь Дуси к Учёным советам. Уж не потому ли?

— Но апогеем этой истории было то, что ко мне заехал Вася Иванов, мой однокашник по аспирантуре ещё. И он рассказал, что, оказывается, Попов сделал доклад по промежуточным результатам в Академии наук, и даже не упомянул о моём там участии! Ты представляешь⁈ Выступил, что это только его результаты и только его проект! И все поверили!

Он допил остальной коньяк и опустил голову и заговорил тяжело, глухо:

— Но хуже всего, Муля, даже не моя уязвлённая гордость. Хуже всего, что не секции в Академии наук решили, что две лаборатории в нашем институте не нужны. И сейчас готовится приказ о сокращении моего направления…

Он уткнулся лицом в ладони и глухо застонал.

Потрясённый, я взял сигарету из пачки Модеста Фёдоровича и закурил. Горький табак враз прочистил мозги.

— И что ты сделал в ответ на это, отец? — спросил я.

Модест Фёдорович поднял на меня взгляд, и я увидел, что глаза его покраснели.

— Я… я… я написал заявление об увольнении! — тихо сказал он.

Опа! Приехали!

— В смысле? — вытаращился на него я.

— Да какой смысл! — обречённо махнул рукой Модест Фёдорович, — не хочу я больше принимать участия в этом вертепе! Уедем с Машей в Киргизскую ССР. Там где-нибудь работу найдём. Я хороший химик, таких с руками-ногами забирают. Да и Маша уже хорошо в синтезе работать умеет.

— А как же твои люди? — прищурился я, — мэнээсы, лаборанты, простые техники-аналитики? Ты же сам говорил, что им всем семьи кормить надо. Как они? На улицу? Или тоже в Киргизскую ССР?

— Нет, Муля, я похлопотал, их возьмут на комбинат по производству серной кислоты. Там как раз лаборатория создаётся. А тут уже готовый спаянный коллектив.

— Погоди? В Москве есть такой комбинат? — изумился я.

— Нет, это не в Москве, к сожалению… — вздохнул Модест Фёдорович. — Далеко, конечно, отсюда, в Подмосковье…

— А они захотят переезжать из Москвы? — удивился я.

— А куда деваться? — развёл руками Модест Фёдорович.

— Так! — сказал я, и Модест Фёдорович вздрогнул.

— Ч-что? — спросил он.

— Никуда переезжать не надо, — твёрдо ответил я, — тем более в Киргизскую ССР. При всей моей любви к Киргизской ССР, но степень бытового комфорта и развитие медицины чуть уступает нашему, московскому. Согласен?

Модест Фёдорович кивнул, но тут же вскинулся:

— А при чём тут это?

— А при том, что Маше рожать давно пора! — чётко припечатал я, — сколько ей уже? Тридцатник почти? А рожать она когда будет? После защиты её диссертации, небось, планируете? В тридцать пять где-то? По меркам этого времени, она старородящая. И лучше не шутить с этим делом и рожать под наблюдением профессионалов, а не с акушеркой в глухом ауле!

— Так мы это… — покраснел Модест Фёдорович и сильно смутился.

А я понял, на что намекала Дуся и почему, невзирая на ссоры с Машей, она практически вернулась обратно к Бубновым.

— Опа! — сказал я и улыбнулся, — ну поздравляю!

Я хотел сперва пожать ему руку, но передумал, и мы крепко обнялись.

— Да что там… — покраснел Модест Фёдорович, а я быстро перевёл тему:

— Тем более никакой Киргизской ССР! Тут Дуся, поможет и ужин приготовить, и дитя покачать. Маше в любом случае женская помощь нужна будет. А там что?

Модест Фёдорович согласно вздохнул. Но тут же посмотрел на меня:

— А что тогда делать? Заявление-то я написал уже. И даже, если я его обратно заберу, то мою лабораторию всё равно сокращают. И меня в Институте вряд ли оставят. А если даже и оставят, то идти младшим научным сотрудником под руководство Попова — хуже некуда! Я уже думал. Думал, оставлю Машу здесь. Пусть рожает. А когда малыш подрастёт, тогда они ко мне приедут…

— Ты совсем с ума сошел? — всплеснул руками я. — Во-первых, как ты представляешь, бросить жену в такой критический момент одну? Во-вторых, красивую молодую жену?

Модест Фёдорович опять вздохнул и не ответил ничего.

— А, в-третьих, зачем сдаваться?

Модест Фёдорович вскинулся и с надеждой посмотрел на меня:

— Других вариантов-то больше нет!

— Почему это нет? — пожал плечами я, — сколько тебе по закону нужно отработать до увольнения?

— Две недели, — буркнул Модест Фёдорович.

— Странно, — удивился я, — если они так мечтают тебя выгнать, то почему в трёхдневный срок не подписали? Или вообще сразу?

— Да что там странного! — отмахнулся Модест Фёдорович, — Попов горазд только чужие результаты за свои выдавать, а работать на результат он не умеет!

— То есть сам он проект этот завершить не сможет? — уточнил я.

— Ну как не сможет, — поморщился Модест Фёдорович, — я, его, считай, до ума уже довёл. Там осталось несколько мелких штрихов навести и выполнить основные циклы синтеза, которые я уже расписал. А так-то всё уже сделано…

— И после этого ты им не нужен? — ещё раз уточнил я.

— Угу, — буркнул Мулин отчим.

— Замечательно, — сказал я, — А ты этот свой синтез Попову уже отдал?

— Еще нет, — покачал головой Модест Фёдорович, — говорю же, ещё девять дней у меня есть, как раз успею закончить.

— А что за расчёты синтеза? Как они выглядят?

— Ну как? Как обычно: формулы, расчёты, опять формулы…

— А ты можешь сделать в этих формулах и расчётах ошибку? — хитро прищурился я. — только такую, чтобы её сразу и заметить нельзя было. И чтобы, когда по этим расчётам вещества синтезировали, то