Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

при господстве закона равной свободы, то этим еще вовсе не ослабляется значение и непреложность такого закона.

Никогда не дремлющий процесс приспособления постепенно будет устранять это препятствие к правильным домашним отношениям. Признание нравственного закона и стремление следовать ему всегда идут рука об руку; необходимость такой связи между признанием и стремлением мы уже показали выше. Поэтому равенство прав между супругами сделается все более и более исполнимым, по мере того как будет распространяться убеждение в справедливости такого отношения. Эгоистическое столкновение требований на основании изложенного выше возражения, долженствующее породить анархию в супружествах, основанных на законе равной свободы, показывает недостаток в тех чувствах, при которых в душе человека является вера в этот закон: необходимость таких столкновений будет постоянно уменьшаться по мере того, как чувства эти будут возрастать. Из предыдущего читателю уже известно, что то же самое чувство, которое заставляет нас охранять наши собственные права посредством симпатического возбуждения, приводит нас к уважению прав наших соседей. При одинаковых условиях чувство справедливости по отношению к нам самим и такое же чувство по отношению к другим находятся между собой в соответствии. Общество, в котором каждый ревностно охраняет свои собственные права, не должно быть вследствие этого ябедническим обществом, потому что в нем неизбежно в тех же размерах уменьшается и стремление к посягательству на права другого. Это доказывается опытом. Нельзя отрицать, что в настоящее время между людьми господствует более стремления к личной свободе, чем во времена феодальные, и в то же время мы видим, что люди обнаруживают менее расположения нарушать чужие права. Изменения в том и другом отношении соответствуют друг другу и всегда должны соответствовать. Итак, если общество цивилизуется до такой степени, что оно поймет необходимость равенства в правах между мужчиной и женщиной, если женщины будут ясно понимать то, что они могут себе требовать по справедливости, если мужчины будут обладать достаточно благородными чувствами, чтобы уступить справедливым требованиям женщин, тогда в человечестве произойдут такие перемены, что равенство прав сделается удобоприменимым.

При подобных, окончательно установившихся, условиях супружеская жизнь будет характеризоваться не постоянными ссорами, а взаимными уступками. У мужа не будет желания доводить свои требования до крайности, не обращая внимания на желания жены, у жены не будет зарождаться подобных же наклонностей. Напротив, оба будут внимательно наблюдать, чтобы не перейти за предел своих прав. Каждый будет ревниво охранять права другого, поэтому ни одному не придется защищаться. Самоотвержение, а не нарушение права, будет руководящим правилом. Борьба будет происходить не из-за права взять верх, а из-за права уступить. Каждый будет опасаться не того, чтобы его право было нарушено, а того, чтобы не нарушить права чужого. Таким образом, вместо домашнего раздора явится такое возвышенное единодушие, о котором теперь не имеют понятия.

В этом нет ничего утопического. Мы можем уже теперь указать на зародыши подобных отношений. Подобные отношения нередко можно встретить между почтенными людьми; почему же они не могут существовать между мужчинами и женщинами? Там и сям мы можем найти даже и теперь брак, где взаимные отношения супругов носят подобный характер. То, что теперь исключение, может со временем сделаться правилом.

§ 9. Против распространения на женщин закона о равной свободе, безо всякого сомнения, будет сделано возражение и с той точки зрения, что в этом случае политические права мужчин должны быть перенесены и на женщин. Без всякого сомнения, это должно быть сделано, и почему же не сделать? Разве потому, что женщины не знакомы с государственными делами? В таком случае их мнения будут мнениями их мужей и братьев, и практический результат этой меры будет состоять в том, что каждый мужчина-избиратель будет иметь два голоса вместо одного. Но, может быть, потому, что они со временем сделаются более сведущими в этом отношении и начнут действовать самостоятельно? Так что же в этом случае они будут приблизительно так же способны умно пользоваться своим правом, как и наши современные избиратели.

Но нам говорят, что назначение женщины – домашняя жизнь, что ее свойства и ее положение не дозволяют ей принимать участие в разрешении общественных вопросов, что политика лежит за пределами сферы ее деятельности. Отсюда возникает вопрос: кто может решить, в чем заключается эта сфера? Среди павниев и сиуксов[42] женщина служит вьючным животным, она должна переносить багаж, таскать домой топливо из леса и совершать все домашние и трудные работы. В рабовладельческих странах сфера деятельности женщины заключается в работе рядом с мужчинами под кнутом надсмотрщика. В современной Франции в ее сферу входят канцелярские занятия, обязанности кассира и тому подобная ответственная деятельность. В то же время сфера деятельности турецкой и египетской леди не выходит за пределы стен гарема. Пусть же кто-нибудь нам скажет, в чем заключается истинная сфера женщины? Если обычаи человечества так разнородны в этом отношении, то пусть же нам скажут, откуда мы можем убедиться, что тот круг деятельности, который мы предназначили для женщины, должен быть истинной ее сферой, что пределы, которые мы для нее постановили, – именно настоящие пределы. Пусть нам докажут, почему на этом пункте нашей социальной политики мы вполне правы, хотя ошибаемся в столь многих других случаях.

Утверждают, что пользование политическими правами со стороны женщин противно нашему чувству приличий, что оно несогласно с нашими понятиями об особенностях женщины, что оно вполне отвергается нашими чувствами. С этим можно согласиться, но что же из этого? То же самое говорилось в защиту тысячи нелепостей, и подобное возражение так же действительно в одном случае, как и во всех прочих. Если бы человек, путешествующий на Востоке, спросил у турка, почему женщины в его стране закрывают свое лицо, он получил бы в ответ, что ходить с непокрытым лицом считается для них неприличным, что они оскорбляли бы этим чувства зрителей. В России женского голоса нельзя услыхать в церкви, женщин не считают достойными «петь хвалу Божию в присутствии мужчин»: пренебрежение к такому правилу считалось бы оскорбительным для чувств общества. Во Франции люди когда-то были так влюблены в невежество, что женщина могла говорить правильно только самые обыкновенные речи, в противном случае ее стыдили ее же подруги; этим удовлетворительно доказывается, что в то время народные чувства порицали в женщине то образование, отсутствие которого порицается нами теперь. В Китае благовоспитанная женщина должна иметь уродливо стиснутые ноги. Чувства китайца в этом отношении так сильны, что ему кажется невероятным, что английская женщина, которая ходит на ногах естественной величины, может принадлежать к высшим слоям общества. Когда-то женщина не могла