Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

что и в настоящее время, как во времена прошедшие, мнения соответствуют условиям жизни; они выражают только степень цивилизации, которой мы достигли. Мы должны предполагать, что многие из тех убеждений, которые нам кажутся результатами бесстрастного мышления, порождены в нас окружающими обстоятельствами. Мы должны сознаться, что до сего времени ни исполненная фанатизма оппозиция против какого-либо учения, ни суеверная привязанность к другим не могли служить доказательствами верности или ложности этих учений; правильность и ложность известного принципа точно так же мало доказываются силой привязанности и отвращения, которые видны по отношению к нему в какой-либо из наций настоящего времени. Мало этого, нам следует утверждать, что общественное мнение не только может ошибиться, но оно должно ошибаться. Общество не может существовать без известного равновесия между учреждениями и идеями, если ложь проникает насквозь наши учреждения, то она точно так же должна проникать и идеи. Народ настолько же будет отступать от истины в своих убеждениях, насколько он будет удален от совершенства в своем общественном устройстве.

Тем более, в этом случае необходимо хладнокровное внимание. Как уже указано было выше, положение, которое мы высказали, противоречит привычкам, установившимся отношениям и самым любимым убеждениям огромного большинства. Закон равной свободы применяется к детям настолько же, насколько и ко взрослым, следовательно, права детей так же велики, как и права взрослых; употребление принуждения относительно детей нарушает их права и потому заключает в себе несправедливость; поэтому отношения, господствующие теперь между родителями и детьми, неправильны – вот выводы, которые, может быть, немногими будут выслушаны спокойно. Несмотря на это, если только вышеизложенные соображения имеют какое-нибудь значение, мы хорошо сделаем, если мы не обратим внимания на все протесты нашего чувства и вполне поверим заключениям отвлеченной нравственности.

§ 3. Мы говорим, что о свойствах человека можно судить по обществу, которое он посещает. Можно так же сказать, что о степени верности известного убеждения можно судить по нравственному уровню, среди которого оно господствует. Если мы видим, что известное учение пользуется всеобщим признанием между теми частями человеческого рода, которые стоят на самом низком уровне, что учение это принимается только со значительными ограничениями цивилизованными народами, что вера в это учение уменьшается по мере того, как общество развивается, тогда мы можем быть уверены, что учение это ложное. На основании таких и им подобных доказательств мы отвергли подчинение одного пола другому. В подтверждение того, что подчинение женщины мужчине существенно несправедливо, мы между прочим приводили общераспространенный факт, что порабощение женщины неизменно встречается в таких обществах, которые стоят на низкой ступени развития, что прогресс единообразно сопровождается расширением женских прав и приближением к равенству с мужчиной. Если мы на место слова «женщина» поставим слово «дитя», то можно будет привести точно такие же факты и вывести точно такое же заключение. Если справедливо, что власть мужчины над женщиной была тем более притеснительна, чем грубее был век или чем ниже степень цивилизации народа, то справедливо также, что в тех же размерах и власть родительская отличалась большей или меньшей суровостью и неограниченностью. Пределы эмансипации женщины расширялись постепенно, по мере эмансипации всего общества; вместе с тем в тех же размерах постепенно уменьшалась деспотическая власть старого над молодым. В наш век мы видим постоянно возрастающее признание народных прав и в то же время без шума зреющее понимание прав женщины; рядом с этим развивается и стремление к системам воспитания, соединенным с меньшим принуждением, т. е. к практическому применению прав детей.

Тот, кто нуждается в примерах для объяснения гармонии между политическими и брачными отношениями и отношениями к детям, тот может найти их везде и во всем. Анализируя первобытное состояние людей, мы находим, что общество в этом периоде едва возможно, – так велика притязательность одного человека по отношению к другому; в то же время женщины были в рабстве, и если могли существовать, то обязаны были этим не предоставленным им правам, а терпимости со стороны какого-либо мужчины; дети могли жить только вследствие подобной же терпимости и по желанию отца приносились в жертву богам.

В классические времена 5/6 населения находилось в рабстве, и такое положение сопровождалось учением, что сын – собственность и раб своего отца, а жена на основании юридической фикции считается во власти точно так же, как и дети. В Индостане населяющие страну племена пали так низко в политическом отношении, что для них неограниченная монархия кажется единственной возможной формой правления; такое настроение сопровождается сожжением вдов и детоубийством. Ту же самую связь явлений мы видим и в Китае: там вполне автократическое правление, и господствует общественное убеждение, что со стороны женщины непростительно обвинять своего мужа перед судом; непослушание со стороны сына или дочери считается там преступлением, которое занимает первое место после убийства. Наша собственная история также не лишена подобных примеров. Были времена, когда конституционная свобода существовала у нас только по имени, когда людям отказывалось в праве на свободу речи и убеждений, когда представители народа открыто подкупались, а правосудие продавалось за деньги; то были времена, вполне достойные законных постановлений о рабстве женщин. Зато изучающий их поражается суровостью обращения родителей с детьми и раболепием, которое обнаруживалось сыновьями и дочерями по отношению к родителям. Семейные отношения конца последнего столетия характеризуются тем, что дети обращались к родителями со словами «сэр» и «мадам», сын или дочь должны были без рассуждений жениться или выходить замуж по назначению отца; в то же время политическая наша жизнь отличается господством аристократии, существованием партии нетерпимых, с лозунгом «церковь и король», и преследованием преобразователей. С того времени и до наших дней постоянно пропорционально уменьшались и суровость отеческой власти, и тягость политического притеснения. Выше было замечено, что та же самая связь замечается между быстрым возрастанием демократических чувств и не менее быстрым развитием более мягких систем юношеского воспитания.

Итак, изложенный выше закон объясняется бесчисленными примерами из истории человечества. Неизменное единообразие нравственного настроения в социальных, брачных и семейных отношениях неизбежно обнаруживается на всех степенях и при всех видоизменениях человеческой цивилизации. Положение это едва ли даже требовало доказательств, потому что оно вытекает из очевидных истин. Характер человека неизбежно проглядывает во всех его действиях; подобным же образом и характеристические черты народа отпечатываются на всех его законах и обычаях. Все учреждения имеют один общий корень в человеческой природе – вот почему несовершенства этой природы должны одинаково отражаться на всех одновременных учреждениях. Они все вместе должны быть или справедливы, или несправедливы. Зло, которым искажается одно из них, должно искажать все. Изменение, которым вносится преобразование в