Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

куда вам угодно, – вы увидите всюду, что именно настолько, насколько право сильного определяет отношения между мужчинами, оно определяет и отношения между мужчиной и женщиной. Торжество силы над правом господствует в учреждениях народной политики всегда именно в тех же размерах, как у домашнего очага. Деспотизм в государстве неизбежно соединен с деспотизмом в семействе. Оба одинаково не нравственны по своему происхождению, а потому не могут не существовать рядом. Стоит только назвать Индию, Турцию, Египет, Китай, Россию, феодальные государства Европы, чтобы напомнить массу фактов, объясняющих такое совпадение.

Странно, однако, что мы все почти делаем такое наблюдение, но не применяем его к себе. Мы сидим за чайным столом и рассматриваем народные свойства, мы философствуем о развитии цивилизованных учреждений и, нисколько не сомневаясь, считаем решенным делом, что мы цивилизованны, что порядок вещей, среди которого мы живем, справедливый или, по крайней мере, приблизительно справедливый. Точно так же рассуждали народы в прошлые времена, и все единообразно ошибались. Теперь существует множество людей, которым никогда не приходит в голову, что мы в этом можем ошибаться точно так же. Порицая дурное обращение с женщинами на Востоке, находя, что оно указывает на болезненное состояние общественных отношений, множество людей не понимает, что то же самое отношение между политическим и домашним притеснением существует в нашей Англии и в настоящий час; наши законы и обычаи именно настолько нарушают права человечества, давая более богатым частям общества власть над более бедными, насколько они нарушают те же самые права, давая более сильному полу власть над более слабым. Если мы отбросим предрассудки и будем рассматривать все учреждения с той точки зрения, с которой их следует рассматривать, т. е. будем считать их произведениями народных свойств, то мы вынуждены будем сознаться, что действительно все это должно быть правдой. Закваска старой тирании настолько же обнаруживается в поведении сената, насколько она проявляется и у домашнего очага. Если несправедливость управляет публичной деятельностью людей, то она неизбежно настолько же управляет и частной. Существование факта, что внешние отношения носят на себе печать притеснения, достаточно доказывает, что точно так же положение существует и в быту семейном.

§ 5. Желание повелевать – существенно варварское желание. Оно обнаруживается одинаковую грубость и в указе царя, и в приказаниях Итона[41]. Всякое командование неизбежно дико: оно заключает в себе призыв к насилию, оно дико и в том случае, если сила необходима. За словами «вы должны» едва скрыто «если вы не хотите, я вас заставлю». Командование – это угрожающее ворчание дикой власти, лежащей в засаде. Правильнее всего его можно назвать насилием в инертном состоянии. Вся его обстановка – его грозные брови, его голос, его жесты – показывают его однородность со зверством нецивилизованного человека. Командование – враг мира; это война, проявляющаяся словами и чувствами, а иногда и поступками. Оно несогласно с основным законом нравственности. Оно есть радикальное зло.

Всякое варварство прошлых времен имеет своего представителя и теперь, в настоящем. Все варварские проявления прошедшего были произведением известных душевных расположений; свойства эти могли быть ослаблены, но они не уничтожились; пока они будут существовать, они должны обнаруживать себя. То, что мы называем повелением и послушанием, – это не что иное, как современные проявления угасших деспотизма и рабства. С философской точки зрения они тождественны. Деспотизм есть не что иное, как обращение чужой воли к исполнению наших желаний; соответствующее ему рабство заключает в себе подчинение своей воли желаниям другого. Эти термины употребляются в настоящем их смысле только тогда, когда одна воля вполне управляет другой, если одна окончательно или почти окончательно уничтожает другую. Подчинение одного человека другому, доведенное до крайних его пределов, скверно; но нехорошо также и всякое другое подчинение, какова бы ни была его степень. Каждый человек должен иметь свободу упражнять свои способности в определенных пределах; мы уже видели (глава VIII), что рабство заключает в себе несправедливость, потому что оно нарушает закон свободы и заставляет человека употреблять свои силы для удовлетворения не своих собственных, а чужих нужд; поэтому не менее несправедливо и все то, где есть командование и повиновение; оно несправедливо по той же самой причине, оно ставит деятельность человека в такое положение, при котором он неизбежно должен служить орудием для удовлетворения потребностей другого. «Вы должны поступать не так, как вы хотите, а так, как я хочу», – вот основание всякого приказания, все равно, будет ли это приказание обращено плантатором к негру или мужем к его жене. Мелкий автократ не удовлетворяется тем, что он один распоряжается собственными своими действиями, он переходит за пределы, отделяющие сферу его деятельности от круга деятельности соседа, он берет на себя также управление его или ее деятельностью. С точки зрения принципа все равно, будет ли такое господство полным или неполным. В том же самом размере, в котором воля одного лица порабощена волей другого, стороны эти должны по отношению друг к другу считаться тираном и рабом.

Без сомнения, много найдется людей, которым это учение не понравится. Многие находят, что повиновение одного человеческого существа другому справедливо и похвально, что это добродетель. Много людей, которых нравственное чувство не возмущается командованием. Подчинение слабого пола сильному кажется многим и законным, и благодетельным. Пусть они не обманывают себя. Пусть они не забывают, что учреждения и убеждения нации зависят от ее свойств. Пусть они помнят, что взгляды людей искажаются их страстями. Пусть они знают, что наше социальное устройство достаточно доказывает, как несовершенно развиты в нас высшие чувства. Вспомним, сколько обычаев, возмущающих нас теперь, считались предками нашими вполне справедливыми; у нас, по крайней мере, столько же обычаев, которые признаются нами справедливыми и которые будут внушать отвращение нашим более цивилизованным потомкам. Нам ненавистны варварские взгляды, которые запрещали женщине садиться за стол вместе со своим господином и повелителем; когда-нибудь человечество будет смотреть с ненавистью на подчинение жены мужу, которое требуется нашими современными законами.

В другом месте мы объяснили, что нравственное чувство только тогда обращается в благонадежного руководителя, когда его внушения разъясняются логикой. Силу авторитета имеют только его первоначальные внушения. Разум должен выводить заключения из основного закона, который порождается нравственным чувством. Заключения эти, если они правильно выведены, должны почитаться безусловно истинными. Если находятся люди, которые не чувствуют несправедливости повелевания, то это еще ничего не значит. Для таких людей нужно исследовать, согласно ли оно с той аксиомой, которая порождается нравственным чувством. При обсуждении его с точки зрения равной свободы оно оказывается прямо несправедливым; тот, кто повелевает, без всякого