Маленький содом - Георгий Стаматов

«полянки сорванных поцелуев», а когда послышались приглашения к обеду, поручик Иванов вышел из чащи с таким торжествующим видом, словно он только что взял штурмом вражеское укрепление.

   —  Пора в деревню за хлебом! — весело и строго проговорил майор.— Не одной любовью жив человек!

Поручик вскочил на коня и мгновенно скрылся из виду.

А в это время по другой тропинке приближалась веселая и счастливая пара — подпоручик Агаров под руку с мадемуазель Надеждой, свояченицей начальника хозяйственной части полка. Она сияла, как восходящее солнце. Он был слегка смущен.

   —  В чем дело? — шушукались некоторые офицеры.

Жена начальника хозяйственной части чуть в обморок не упала от радости. Подойдя к компании, Агаров торжественно произнес:

   —  Господа, позвольте вам представить мою невесту!..

   —  Браво!..

   — Ура!..

   —  Да здравствуют жених и невеста! — дружно крикнула вся компания.

Офицеры принялись качать жениха; барышни так стремительно кинулись целовать Надежду, словно собирались ее искусать.

«А вдруг и нам на этом пикнике улыбнется счастье?» — говорили их горящие глаза.

Командир полка, снисходительно улыбаясь, осчастливил подчиненного разрешением на вступление в брак.

   —  Немного поспешили, подпоручик, немного поспешили,— заметил он с улыбкой.

Надежда бросила на него такой взгляд, что полковник прикусил язык и умолк.

   —  Погодите, я вам покажу, как по рощам разгуливать! — сказал командир батальона Агарову.— Садитесь на коня и марш в другое село за хлебом! Кто вернется первым, того мы обвенчаем раньше, а мальчишник за мой счет.

Невеста Агарова нахмурилась снова, но вся компания поддержала майора, и подпоручик поспешил к коновязи.

   —  Пусть хоть поцелует невесту на прощанье! — крикнул кто-то.

Надежда покраснела как рак; ей еще не приходилось целоваться на людях.

   —  Нельзя, нельзя, такие дела без попа не обходятся,— строго проговорил майор; и жених исчез за деревьями, окрыленный светлыми мечтами о будущем.

Два-три нежных взгляда, легкое пожатие руки, розовое платье, мысль об обладании невинной девушкой — и вот перед ним распахнулись райские врата, и он зажмурился от предвкушения счастья. Он не задавал себе никаких вопросов, ни о чем не думал, но перед ним маячила лежащая в траве крошечная ножка, а воображение работало так энергично, что ум ни на секунду не мог сосредоточиться на одной какой-нибудь мысли. Да и напился он сегодня так, как никогда еще не напивался.

Прошло полчаса, и первым вернулся поручик Иванов.

Он был взбешен и громко ругался:

   —  Вы только представьте себе: эти мужики твердят, будто у них нет продажного хлеба!

   —  Что за безобразие! — воскликнул недовольный командир полка.

   —  Я предлагал им по леву за килограмм, так и слушать не хотят. Затвердили свое: «Нет и нет»... Вот болтают иные, что, дескать, крестьянин у нас живет бедно,— а лев за кило хлеба получить не желают. Устроить бы им хорошую порку, этим мужланам, чтоб запомнили!.. И такая там мерзость кругом,— продолжал Иванов,— противно даже подойти к ним... живут, как свиньи... ребятишки сопливые...

   —  Фи! — брезгливо фыркнула полковница, а за ней докторша и, наконец, остальные дамы.

   —  Дети прямо перед дверьми...

   —  Довольно, довольно, довольно! — замахала рукой майорша.— Я скорее умру с голоду, чем соглашусь есть их хлеб... Фи!..

   —  Сам виноват! — проговорил один молодой капитан.— Предлагаешь деньги там, где надо требовать властно и авторитетно... Дайте мне десяток солдат, и я вам все село сюда пригоню. С этими скотами надо объясняться не словами, а кулаками.

   —  Очень уж ты храбр, господин капитан,— сказал Каридов, самый молодой подпоручик в полку, один из тех людей, которые сделались офицерами вопреки своим убеждениям.— Ишь какой смельчак! Почему бы не попросить хоть две-три роты? Жаль, что в мирное время не дают орденов за храбрость.

Капитан сдвинул брови, но не огрызнулся,— видимо, только потому, что был не очень пьян.

   —  А все-таки, господа,— вмешался начальник хозяйственной части, посматривая на командира полка,— придется, очевидно, посылать за хлебом в город.

Командир кивнул головой в знак согласия; и спустя несколько минут повозка помчалась в столицу.

В ожидании хлеба все принялись перестилать ковры к обеду. И тут полковница принесла для себя складной стул, чем привела в бешенство докторшу и жен батальонных командиров.

—Можно подумать, что мы не догадались захватить с собой такие же стулья,— перешептывались они.— Ну к чему она его притащила?.. Лишь бы пофорсить!

   —  Чтоб я еще раз поехала на пикник с этой женщиной, да я лучше...— шипела докторша.

   —  Вы только взгляните на жену Драганова: опять в старых, заплатанных ботинках... До каких пор она будет носить это старье!

   —  Нет, нет, нет, как хотите, а это разврат: пошла с ним вдвоем в рощу, бог знает куда и зачем, а возвращается невестой! Что могут подумать люди?

   —  Скандал! И так ведет себя шестнадцатилетняя девчонка. До чего же она дойдет?

— Кому это шестнадцать лет? — взвизгнула полная капитанша.— Да ведь она кончила гимназию вместе с Тинкой. А Тинка уверяет, будто десятого августа ей исполняется девятнадцать лет, хотя мне отлично известно, что два года назад ей десятого августа стукнуло двадцать.

— Вы заметили, как он раскраснелся? А ведь погода прохладная, да и роща тенистая.

   —  Мы не так выходили замуж,— заключила докторша, вспомнив, как пивала сладкую наливку и родила ровно через девять месяцев после обручения.

В то время как дамы сплетничали, Агаров въезжал в село. После шума на пикнике его здесь поразила необыкновенная тишина.

Первым, кто ему встретился, был крепкий деревенский парень лет восемнадцати.

   —  Добрый день,— поздоровался подпоручик.

   —  Добро пожаловать,— ответил парень,— зачем изволили приехать в наше село?

   —  За хлебом.

   —  За хлебом? — насмешливо и удивленно переспросил парень.— Неужто пришел и ваш черед хлеб искать? Ведь вы офицер?

   —  Да.

   —  Как же так? Неужто в городе хлеба не стало?

   —  Просто мы позабыли его захватить.

   —  Ага!.. Ты не из тех ли, что наш лес портят?

Агаров вспомнил о том, что было в роще, и ответил небрежным тоном:

   —  Пустяки, заплатим за все.

   —  Заплатите!.. Кто кому заплатит?

   —  Мы вам; приходите потом, разберемся...

   —  Так ведь это уже не наш лес.

   —  Чей же он?

   —  Дьявол его знает! Мы считаем его своим, соседнее село — своим, но правительство не выпускает лесок из своих рук. Пятый год судимся, а пока суд да дело, никто не смеет и дерева срубить; только министры ездят сюда охотиться,