Маленький содом - Георгий Стаматов

Поднялась такая буря звуков и с таким грохотом промчалась по клавишам, что собачонка, лежавшая на полу, вскочила, залаяла и пулей вылетела из комнаты. Мария па минуту прекратила игру и опять принялась перелистывать ноты. Моцарт, Бетховен, «Кармен» Бизе, «Фауст» Гуно — все они летели налево. Но вот она остановилась на «Молитве девы», ударила по клавишам, и полилась бесконечно монотонная, плачущая мелодия — томление по мужчине. Девушка даже не смотрела в ноты,— они, казалось, давно запечатлелись в ее мозгу; и вот уж должен был раздаться колокольный звон, но тут неожиданно распахнулась дверь и в комнату с важным видом вошла мать.

   —  Хватит, хватит играть, Марийка! Нельзя же всю жизнь сидеть за роялем. Ты уже не ребенок.

Мать хотела к чему-то подготовить дочку, но хитрая Марийка, сразу сообразив по выражению материнского лица, что предстоит серьезный разговор, мигом отшвырнула ноты.

   —  Что такое, что такое, мамочка? Скажи скорее! — лукаво улыбаясь, допытывалась она.— Мы не пойдем сегодня на вечеринку? — спросила она с таким видом, словно ни о чем не подозревала.

   —  Какие там вечеринки! Если хочешь, сегодня же дадим бал; все зависит от тебя.

   —  Мамочка, миленькая, да что случилось? — задыхаясь от волнения, настаивала дочка.

Матери и самой не терпелось рассказать обо всем.

   —  Подполковник Никушев просит твоей руки. Твердит, что не может без тебя жить. Ты ему во сне снишься, а «ту» он бросил. Ну, как скажешь, Марийка, хорошо

о тебе заботится мама, а?

Марийка так растерялась от неожиданности, что вначале не знала даже, что и ответить. Она ждала этого предложения, догадывалась о нем, но то были мечты, грезы... И вот нежданно-негаданно мечта стала явью — просят ее руки! Какое-то чудесное, неведомое блаженство мгновенно осветило ее лицо, глаза ее заблестели.

Да, ею овладело чудесное, неведомое блаженство, хотя подполковник Никушев и не был ее идеалом. Впрочем, у нее вообще не было идеала, а Никушева она не любила и не могла любить, потому что почти не знала его. Для нее он был только подполковником Никушевым. Если бы ее сейчас спросили, какой он — молодой, старый, умный, глупый, хороший, плохой,— она смогла бы дать лишь один ответ: он — подполковник Никушев.

Но подобные вопросы и не приходили ей в голову. Свое счастье она могла бы определить одной короткой фразой:

«Я выхожу замуж».

Почему? Почему за Никушева? Почему сейчас? Ни сама невеста, ни ее мать даже не задумывались над этим.

Танцы в клубе, игра на рояле, пение на домашних вечеринках, изящные туфельки, напудренное личико, корсеты, стягивающие талию,— все это становилось далеким прошлым. Мария была убеждена, что ее жизнь начиналась только теперь.

Обручение, приготовления к свадьбе, платья, платья и снова платья, зависть подруг, венчание — вот что означал для нее брак, вот зачем ей нужен был муж; и чем скорей, тем лучше. А потом? А потом хоть трава не расти! Мама никогда ничего не говорила о будущем.

Веселая, беззаботная, как птичка, вырвавшаяся из клетки, Мария побежала в сад. Брат ее, погруженный в мечты, прохаживался по аллее.

   —  Знаешь новость, Мария? — спросил он.— Я буду учиться на инженера.

   —  А я выхожу замуж за подполковника Никушева,— прощебетала девушка и убежала.

   —  Четыреста левов в месяц... Целых девять лет... Париж...— шептал юноша.

   —  Мадам Никушева, мадам Никушева,— твердила про себя Мария, снова подбежав к брату. Как она досадовала, что с нею сейчас не было ни одной из ее подруг.

«Мадам Никушева, мадам... Париж... Четыреста левов... Девять лет... Мадам Никушева, мадам Никушева»,— казалось, вторил им весь сад.

А старик, поглядывая с балкона на своих веселых и довольных детей, сказал жене:

   —  Наконец-то они выходят в люди! Умного сынка вырастили, пожалуй министром будет! Он не из тех шалопаев, что лишней рубашки не имеют, а туда же — бредят о княжеской жизни, о роскоши!

   —  Нам теперь только жить да поживать,— пробормотала старуха, и подумала: «Шустрая девчонка, за две недели вскружила ему голову!»

А еще говорят, будто тяжело жить на этом свете!..

1898

ПИКНИК

Давно уже полковые дамы мечтали о пикнике, и вот, наконец, долгожданный день настал. По узкой шоссейной дороге, заваленной разбросанными в беспорядке булыжниками, тащились десять экипажей. В первом восседала супруга полкового командира с сестрой, в остальных разместились жены, свояченицы и сестры офицеров всего полка. Справа и слева, сзади и спереди, словно почетный конвой, гарцевали молоденькие офицерики. Они сидели на конях с таким видом, словно впереди им грозила опасность, и каждый был готов грудью защитить едущих в экипажах красавиц, прятавших свои личики под дорожными вуалями и прозрачными, как папиросная бумага, зонтиками. Все были веселы и довольны: ведь предстояла не заурядная прогулка или бал, а пикник. Пикник! Слово-то какое прелестное! И с какой важностью его произносили! Некоторые офицерши, подметив, какими глазами смотрят на девушек молодые поручики, уверяли себя, что скоро сбудут с рук своих сестер, платья которых пока обходились мужьям дороже, чем платья их собственных жен,— ведь на гарнизонной ярмарке невест началась ужасающая конкуренция с тех пор, как офицеры все чаще и чаще стали выбирать себе подруг жизни в местном купечестве.

— Смотри, смотри, Марийка, Иванов так и липнет к нашему экипажу!

   —  Очень он мне нужен! — ответила Марийка, стрельнув глазами и сдвинув негустые черные брови.

   —  Не просчитайся!.. Еще немного, и Рада совсем вскружит ему голову.

И правда, двадцатишестилетняя Рада просто ела глазами обожателя Марийки.

   —  Не могу понять,— подчеркнуто громко заметила жена батальонного командира, обращаясь к докторше,— какое может быть местничество между офицерскими женами? Почему полковница должна ехать в переднем экипаже?

Ах, оставь! Неужели ты ее не знаешь? Как-то раз она мне сказала, будто детей у нее не было потому...— понизив голос, докторша начала что-то шептать.— И потом... адъютант ходит к ним каждый вечер... якобы с докладами. Знаем мы эти доклады!

   —  Вы слышали, Ольга, что Еленка... ну да, та самая... на другой день после свадьбы!.. Он ее чуть не убил. Вот и верь людям после этого! А какой скромницей притворялась, все глаза опускала...

   —  Чему же тут удивляться, Катерина? Вся в мамашу. Да я давно это знала, но помалкивала. Зачем, думаю, мешать, пусть, думаю, выйдет замуж девушка. Однажды, помню, портниха