Повести - Юрий Алексеевич Ковалёв

обходила штабеля кирпича, перебиралась по доскам через траншеи, останавливалась, с неприкрытым удивлением глядя вокруг, и беспрестанно повторяла:

— Смотри-ка, что делается! Что делается!

Она надолго задержалась у огромных витрин магазина готового платья, любуясь нарядно одетыми манекенами и тихонько поглаживая холодное зеркальное стекло.

Им шли навстречу и обгоняли оживленные группы строителей — в залепленных известью комбинезонах, в тяжелых сапогах, густо покрытых красноватой пылью.

— И какие молоденькие все, — с восхищением проговорила мать, — ни одного еще старше вас не видела. — Ей очень хотелось остановить этих уставших, но веселых людей, и даже ни о чем не спрашивать, просто долго, по-матерински смотреть на их молодые, счастливые лица.

Улица неожиданно оборвалась, упершись в сбегающие к стройке горы.

— Все? Больше никуда не пойдем? — И столько детского было в этом вопросе, столько разочарования звучало в нем, что Григорий и Наташа невольно улыбнулись.

— А вот сейчас поднимемся чуть повыше и увидим сразу весь город, всю стройку. Тебе не будет трудно в гору идти?

— Да что ты, сынок!

Остановившись, мать тихонько охнула и схватилась за руку сына.

День угасал. С гор бежали длинные тени, разрезая город пополам. В сиреневой дымке все выглядело не настоящим, нарисованным. И квадратики домов, и ровно расчерченные улицы с маленькими, будто застывшими на месте фигурками, и острые шпили заводских труб, на которые легло тихое вечернее небо...

— А кранов-то сколько! Словно журавли на лугу, — прошептала мать. — И тишина какая!

И вдруг далеко в горах ухнул один взрыв, ему отозвался другой, третий... Словно ожидавшие этой команды, над уже тающими в сумерках громадами заводских корпусов вспыхнули огни сварки... Еще... Еще... Еще...

Долина заиграла, заискрилась, засияла в праздничном, победном фейерверке...

— Гриша! — назавтра попросила мать. — Пойдем еще раз туда, только днем, я хочу получше все рассмотреть.

— В воскресенье, с утра, всем колхозом.

— ...Неужели здесь раньше ничего не было? Одно голое место? — в который уже раз спрашивала мать, ошеломленная развернувшейся панорамой гигантской стройки.

— Десятка два таких кибитушек, в какой мы живем, — ответил Григорий в первый раз, а потом только переглядывался с Наташей да улыбался, довольный, что матери понравилась стройка.

— А кто в этих домах живет? — показала старушка на вытянувшиеся по ниточке трехэтажные здания.

— Такие же работяги, как и мы, — тряхнула головкой Наташа.

— Значит, и мы скоро новую квартиру получим?

— Конечно!

— Вот в таком же доме?

— Можно и в таком, а можно и отдельный коттедж получить на подгорных участках.

— Такую громадину строить вместе, а жить отдельно от людей? Не по правилам это! Нет, уж вы берите квартиру в большом доме.

— А по садику ты скучать не будешь? — спросил Григорий. — Все бы днем около деревьев да цветочков копалась.

— Разве возле больших домов не нужны деревья и цветочки? — остановилась мать. — Еще такие сады вокруг разобьем, лучше, чем за своим забором! А теперь ты мне расскажи, что будет здесь? Какой завод?

— Не завод, а целый комбинат. Это несколько заводов вместе.

— А где три трубы рядом, что там?

— Обогатительная фабрика. Левее — одна фабрика меди, дальше — вторая. Возле самых гор — свинцовый завод, а вот сюда ближе к нам — сернокислотный...

— Медь, свинец, это я знаю, от отца слышала. Другого — не пойму. Вижу только, что очень большое дело затеяно. А вон дымятся трубы... Там что?

— Кирпичный завод и мебельная фабрика. И того, и другого очень много нужно городу.

— Раньше один отец на весь совхоз мебель делал, а теперь... Города еще нет, а фабрика уже мебель делает. Да-а-а-а... — вздохнула мать. И в этом вздохе звучало неподдельное восхищение увиденным и услышанным за последние несколько дней.

Если смотреть со стороны, работа на экскаваторе кажется проще простого. Сиди себе, нажимай на педали, тяни да опускай рычаги и любуйся природой — вот и вся премудрость. Но когда ты сам сидишь в кабине, когда ковш подчиняется только тебе, а его ждут выстроившиеся в затылок, словно солдаты в походе, самосвалы, тут не до любования природой.

Самосвал подходит под загрузку — Григорий с ковшом справиться не может: то перенесет его, потом рывками тянет обратно, то по кузову так грохнет, что рессоры затрещат, а шофера кулаки ему из кабин показывают.

Бросит взгляд на Анвара, лежащего неподалеку: видит или нет? Будет ругаться или все обойдется по-хорошему? Но лицо у Таджиева — закрытая книга, ничего не прочтешь на нем.

Уйдут самосвалы, вспрыгнет Анвар на гусеницу и тихонько, не повышая голоса, будто не учит, а советует, начнет показывать, как выводить ковш машины точно на кузов, на какой высоте опрокидывать его, поможет подобрать ориентир, на котором нужно стопорить стрелу.

«Все видел, все слышал, обо всем догадывался, только не хотел говорить, самолюбие щадил! — с благодарностью к другу думал Григорий. — Не пропадут твои труды даром, Анварчик! Не я буду, если не стану настоящим машинистом!»

— Гриша! Да ты родился экскаваторщиком! — шутил Таджиев. — До сего времени понять не могу, чего ты по дорогам на лайбах мотался? Зачем в мастерских кувалдой пальцы сбивал? Твой родной дом — вот он! — хлопал он по дверце кабины. — А там ты в гостях был.

— Мне тоже так кажется, — улыбался Корсаков. — Во всяком случае, нигде я себя так уютно не чувствовал, как в этой кабине. Вот разве только, дома?

...Зимы в этом году вообще не было. Была затянувшаяся, без конца и края осень — серая, ветреная, слезливая. Дороги раскисли — машина не пройдет. Добрую часть пути до стройплощадки приходилось проделывать пешком, с трудом отнимая сапоги у жадной, цепкой грязи. И так утром-вечером, утром-вечером...

Но домой Григорий приходил возбужденный, радостный, начиненный новостями.

— Что сегодня было на парткоме! — оживленно рассказывал он, отложив ложку. — Ужас!

— А ты ешь, Гришенька, и рассказывай, рассказывай и ешь.

— Нет, мама, вы только послушайте! Я рассказывал уже, какой Ходжаев разгон устроил Пулатову за комплексные бригады. Уже через неделю Эркин Джаббаров с ребятами на своем объекте работали. Правда, на вспомогательный их поставили, но ничего, будут и на основном. Дел-то впереди — уйма! И Ходжаев тогда еще предупредил начальников управлений: смотрите, изучайте, оценивайте. Оправдывает себя опыт — перенимайте. Нет — ищите новое.