Лавка запретных книг - Марк Леви

веселье! Вы улавливаете глубину проблемы?

Митч ничего такого не улавливал, а Вернер не стал развивать тему.

– Рад, что мои приключения позволили вам обоим приятно провести время. Вам ведь не доводилось иметь дело с правосудием? – спросил он, уверенный, что Анна гордилась бы тем, как он с ходу задал правильный вопрос.

– Я со своим ограниченным умом никогда не додумался бы нарушить закон, – ответил Вернер с ноткой сожаления.

– А мадам Ательтоу?

– Я не все знаю о ее прошлом, но, если судить по воодушевлению, охватившему ее у вас на складе, склонен думать, что нет. Откровенно говоря, вы слишком задрали планку; где мне развеселить ее так, как удалось вам?

Вернер, почесывая подбородок, водрузил длинный костяк на табурет. Митч видел на его лице выражение небывалого смятения, внутреннего крушения, близкого к душевной катастрофе. Оба надолго замолчали, Вернер увлекся разглядыванием своих пальцев, Митч устал листать свой журнал заказов.

– Может быть, подобрать вам книгу? – предложил он наконец.

– Нет-нет, я пришел просить вас о небольшой услуге.

Немного погодя, за негорячим чаем, Вернер раскрыл свои карты. Ответственность за его проблему нес Митч, ему и предстояло отыскать способ вернуть мадам Ательтоу очаровавшее ее мгновение, только уже при «более заурядных» обстоятельствах.

– Без полиции и без наручников, если я правильно понимаю, – подсказал Митч.

– Предпочтительно без, – подтвердил Вернер.

– Танго?

– Подозреваю, что не слишком очаровал ее как танцор.

– Вы спрашивали ее, чего бы ей хотелось?

– Нет, хочу преподнести ей сюрприз.

– А вы уверены, что ей хочется такой неожиданности?

– Как-то раз я проснулся среди ночи от ужасного желания заняться с ней любовью, уверен, с вами тоже такое бывало, но ведь не годится звонить ей в три часа ночи с таким сообщением?

– Я говорил о не столь… удивительном сюрпризе, – ответил Митч уклончивым тоном. – Вам не приходило в голову, что она посчитала волнующей романтикой не вторжение полиции, а то, что вы оказались с ней вдвоем в тесном закутке, небывало близко друг к другу?

Вернер уставился на него с отвисшей от удивления челюстью.

– Не томите, я чувствую, что у вас появилась идея, лично у меня идей нет, что вы надумали? – Судя по скорости тирады, он возлагал на Митча все свои надежды.

– Ужин тет-а-тет.

– Она никогда не согласится из страха пересудов.

– Вы намекаете на ее сына?

– Она говорила вам о нем?

Митч не ответил, блюдя святость профессиональной тайны книготорговца.

– Вернер, – заговорил он серьезно, – поверьте в себя, нарушьте закон, хотя бы ее закон, закажите столик в укромном местечке, зайдите за ней, ни о чем не предупреждая, и удивите ее!

– В некотором смысле похищение? – спросил Вернер, сверкая глазами.

– Да, что-то в этом роде.

Профессор музыки выпрямился на табурете и радостно хлопнул в ладоши.

– Вы совершенно правы, бездействие никуда не ведет, а ваша идея весьма оригинальна!

– На оригинальность я не претендую, но у моей идеи есть то достоинство, что…

Митч не успел договорить: Вернер уже бежал к двери.

– А как же книга?

– Ах да, книга, это мелочь, конечно, но подберите ее мне, лучше даже две, и запишите на мой счет, а зайду за ними на днях и заодно все вам расскажу.

– У вас нет счета! – крикнул ему вслед Митч.

Но Вернер уже удалялся легким шагом по бульвару.

____________________

Анна позвонила Митчу и назначила ему встречу у лестницы Дворца правосудия в час дня, попросив не опаздывать. Когда он пришел, она уже была там.

– Как ты оцениваешь свой актерский талант по шкале от одного до десяти? – спросила она его.

Его удивил не этот вопрос, а то, как рассеяно она чмокнула его в щеку.

– Приободрись, мы должны быть исключительно профессиональными. Ты все поймешь внутри. В этот раз мы отступим от правил этого патриархального общества: ты – мой ассистент, говорить буду я. – И она сунула ему маленький фотоаппарат, который привезла из своей добровольной ссылки.

Она взяла его за руку, но тут же исправила эту оплошность, не хватало, чтобы ее заподозрили в сексуальных домогательствах прямо во Дворце юстиции.

– Что, собственно, от меня требуется? – спросил Митч, торопясь следом за ней по коридору.

– А ты как думаешь? Сделать в подходящий момент снимок.

Адвокату, читавшему на скамье газету, она задала вопрос, где находится комната судебных секретарей.

– Мне надо кое-что тебе сказать, – сказал Митч Анне, тянувшей его к лестнице.

– Позже, я оставила мастера по холодильным установкам одного, так мне важна эта встреча. Он пообещал все отладить к моему возвращению. У него не было выхода, я заперла его внутри на два оборота.

– Я видел Вернера, он ни в чем не виноват! – выпалил Митч на площадке второго этажа.

– Он рассказал тебе всю свою жизнь?

– Нет, но…

– Тогда ты ничего не знаешь.

Она остановилась перед дверью с табличкой:

Посторонним вход воспрещен.

Прием только утром, по записи.

Она вошла без стука и поздоровалась.

Застигнутый врасплох судебный секретарь задвинул ящик шкафа с судебными делами, загораживавшего его длинное лицо с наморщенным лбом, похожим на рельефную карту, и с таким длинным носом, что его хотелось сравнить с горным пиком.

Халат поверх костюма был безупречным, чего нельзя было сказать о его кабинете – хаотичном нагромождении лежащих одна на другой и грозящих обрушиться папок.

– Вы не умеете читать? – проворчал он.

– Рада знакомству, – отозвалась Анна.

– Вы не имеете права здесь находиться, – отрезал судебный секретарь.

– Нам отказывают в праве во Дворце правосудия, запишите это, – обратилась она к Митчу. – Пригодится для «шапки».

– Какой еще «шапки»? – испугался секретарь.

– Короткая фраза жирным шрифтом над заметкой, на профессиональном жаргоне – «шапка».

– Вы журналисты?

– Я бы предпочла просто поговорить, но пока до вас доберешься, любая новость потеряет актуальность.

– Какая еще новость?

– Незабвенный прокурор Салинас, такая трагедия, к тому же редкая и потому вызывающая интерес у наших читателей. Общественности о нем почти ничего не известно.

– Вам, определенно, тоже, иначе вы не использовали бы словечко «незабвенный». Прошу не писать так в вашей статье.

– Можете на меня положиться, как я полагаюсь на вас в том, чтобы меня просветить.

– Что именно вы хотите узнать?

– Что именно? Говорят, он внушал ужас.

– Его ремеслом было добиваться обвинительных приговоров.

– Даже для невиновных?

– Я судебный секретарь, а не судья.

– Коллеги его ценили?

– Салинас был человек умный, культурный и требовательный. Несравненный оратор, перфекционист, усердный в работе, тщательно готовивший дела, ничего не оставляя на волю случая. Он действительно внушал страх, и не только тем, кто сталкивался с ним в зале суда.

– Это не ответ на мой вопрос.