Лавка запретных книг - Марк Леви

– После принятия закона HB 1467 я два раза в неделю собирал у себя студентов для чтения запрещенных книг. Я был не один, в организации дебатов мне помогали Матильда и мадам Ательтоу, бывшая моя преподавательница словесности.

– Твоя вездесущая Матильда! Много народу посещало эти собрания?

– Сначала человек пятьдесят, потом больше. По конец набиралось по сто пятьдесят участников.

– Ты раздвигал тумбы с книгами, чтобы принять всю эту ораву?

– В этом не было необходимости. Антиквар, продавший мне помещение, упомянул о большом подвальном зале. Он оговорился, что это не более чем легенда, но я заподозрил, что ему известно гораздо больше. Однажды я проломил стену и увидел это помещение наяву. Потом он появился опять и спросил, нашел ли я его, потому что пожелал его арендовать. Я соврал, что ничего не нашел. Он разозлился и сказал, что видел в окно, как я возил что-то в тачке. Этим все и ограничилось.

Анна прервала его жестом, достала из-за спинки кресла матерчатую сумку и вынула оттуда тетрадку и ручку.

– Зачем это? – спросил Митч.

– Здесь я записываю рецепты. Больше ничего нет под рукой, придется писать здесь… Так зачем антиквару понадобилось арендовать у тебя подвал?

– Комната, которую я нашел под своим магазином, оказалась не просто складом, это было место для подпольной перепродажи краденого.

– Антиквар исполнял там роль аукциониста?

– Вероятно. Так или иначе, комнату быстро замуровали. Заглянув туда, я обнаружил на месте всю обстановку: диванчики, столы, табуреты, бар. Там могло поместиться много народу. Посетители попадали туда через люк во дворике. Я придумал другой вход – через люк в полу у меня в складском закутке, вниз по лесенке, чтобы попадать туда сразу, не выходя наружу. Мои гости заходили в магазин и спускались вниз так, что никто этого не видел. Я не ожидал, что мои встречи будут пользоваться таким успехом. Так продолжалось до тех пор, пока…

– Пока не нагрянула полиция! Ты говоришь, что в эту потайную комнату они не попали?

– К счастью, нет: если бы они удосужились заглянуть под ковер, то Салинас добился бы для меня десяти лет.

– А со двора они спускались вниз?

– Спускались – в тесный пыльный подвал. Я загородил проход в стене книжным шкафом, который сколотил из старых досок, создававших впечатление, что он стоит там спокон веку.

– Я не понимаю одного: антиквар следит за тобой из окна, понимает, что ты нашел его тайник, и приходит к тебе просить пустить его туда. Если это было ему так важно, зачем он продал тебе помещение?

– Я тоже долго задавал себе этот вопрос. Думаю, он избавился от него по двум причинам. Во-первых, из боязни, что в конце концов выплывет на свет связь между его законной торговлей на поверхности и незаконной под землей, а при таком размахе перепродаж ему грозил изрядный срок. Во-вторых, оставшись без значительной части доходов, он ощутил нужду в деньгах и был вынужден продать магазин.

– Дождался, чтобы улеглось волнение, и решил приняться за старое, – заключила Анна.

– Таким был и мой вывод.

– Это превращает его в подозреваемого с серьезной мотивировкой: у него были все причины не говорить полиции о существовании этого помещения. После того как тебе вынесли приговор, у него были развязаны руки, чтобы возобновить прежнее занятие. Он так и сделал?

– Чего не знаю, того не знаю. У меня не было сил туда спуститься. Глупо, конечно, но что поделаешь.

– Нет, не глупо: признать, что ранен, совсем не то, что сознаться в своей слабости.

– Допустим, наши гипотезы обоснованы, но зачем ему устранять Салинаса?

– Чтобы тебя опять осудили и посадили в тюрьму, в этот раз пожизненно. Государство конфискует твой магазин и объявляет торги, на которых его за бесценок покупает антиквар. Ловко, ничего не скажешь.

Митч прищурился, его не устроила версия Анны, хотя трудно было отрицать, что в ней есть рациональное зерно.

День уже угасал, когда они въехали в пригород.

Ужин прошел в звенящей тишине. Митч, подавленный и озабоченный, старался не смотреть на Анну. Он не был до конца убежден в виновности антиквара, но теперь серьезно относился к предположению, что кто-то решил уничтожить его ради собственной выгоды.

Лежа рядом с Анной, он дождался пока она уснет, и положил руку ей на живот, будто цепляясь за нее, чтобы не утонуть. Стоило ему закрыть глаза, как перед мысленным взором появлялись лица Вернера, мадам Ательтоу и хозяйки «ее» книжного магазина, мадам Берголь, Матильды…

Он не видел иного способа избавиться от наваждения, кроме как перестать прятаться от своих воспоминаний, набраться храбрости и спуститься в подвал запрещенных книг.

В полночь сон затащил его под полог неба, усыпанного звездами.

24

Синий блокнот

Митч проснулся оттого, что Анна что-то напевала на кухне; по всему дому растекся аромат горячего хлеба. Он спустился к ней.

Анна могла читать его, как книгу, чувствовала, что он что-то от нее скрывает, вспомнила их вчерашний разговор, лишь только открыла глаза, и не перестает его обдумывать. Она сделала вид, что все в полном порядке, поцеловала его, поставила на стол кофе, еще раз поцеловала и предупредила, что должна сказать ему что-то важное. Понимая, что с пустым желудком он мало вменяем, она заставила его сесть, сделала омлет и стала расхаживать по кухне, пока он завтракает.

– У тебя были враги? – спросила она безразличным тоном, как о том, нравится ли ему омлет.

– Вряд ли.

– Обычно о таких вещах знаешь. С кем ты общался в то время, не считая Матильды?

– Регулярно – только с покупателями из моего магазина.

– Что за покупатели?

– Вернер и мадам Ательтоу, которых ты застала в моем складском закутке. С трудом представляю, чтобы они были способны кого-то убить.

– Они навещали тебя в тюрьме?

Вместо ответа Митч промолчал.

– Получается, ты не так-то хорошо их знаешь. Кто еще?

– Мадам Берголь, безобидная старушка.

– Старушки не бывают безобидными, они были молоды и вспоминают об этом.

– Ни у мадам Берголь, ни у остальных не было причин убивать Салинаса.

– Кто тебе сказал, что у этой милой старушки – или у кого-то из других твоих друзей – не было с ним проблем? У меня есть другая версия, не с антикваром.

Митч прищурился, он не любил поспешных обвинений. Они, подобно слухам, способны стремительно распространяться и прилипать так прочно, что не отлепишь. Если кто-нибудь расскажет, что мясник из лавки на углу – убийца, расчленяющий свои жертвы, то независимо от того, правда