Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

class="p1">Ю р а. Какой врач?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. К которому пришел больной.

Ю р а. А-а… Ха-ха-ха… Он спросил, с какого времени.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Правильно, вспомнил!

Ю р а. Николай Никанорович, я сейчас встретил в коридоре…

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Постой. (Степану Семеновичу.) И вот, значит, доктор спрашивает: «С какого времени?» А больной отвечает: «Что «с какого времени»?»

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Чего?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Я говорю: с какого времени?

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Что «с какого времени»?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (Юре). Вот тупарь — никак юмор не доходит. Объясни ему.

Ю р а. Николай Никанорович, я в коридоре директора встретил.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Какого директора? Ах да. Ну, так что? Подписал он тебе заявление?

Остальные сотрудники собираются у входа в закуток.

Ю р а. Что было — вы не можете себе представить!

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Ну?

Ю р а. Разорвал он мое заявление и говорит: ты с ума сошел? Хочешь бросить нас перед самой спартакиадой? (Умолкает.)

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Ну?

Ю р а. В общем, сказал, что накинет двадцать рублей. Он решил, что я из-за зарплаты. Велел идти работать.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Как «работать»? Что ли, он забыл о сокращении?

Ю р а. Еще как помнит. Передай, говорит, начальнику, что если он никого не сократит, то я его самого… ну…

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (набрасываясь на подчиненных). А вы чего уши развесили? Что ли, здесь филармония? Работать чужой дядя будет? Мне и дальше одному за всех тянуть? Я не лошадь, и у меня не четыре руки! (Юре.) И ты тоже. Велено работать, так работай!

С т е п а н  С е м е н о в и ч (Юре). Можно, конечно, быть подонком, но не до такой же степени! Обещал уйти совсем, а удалился на две минуты.

Ю р а. Товарищи, вы что? Я не виноват. Ведь спартакиада же на носу!

Л ю б а. У тебя на носу прыщ, а не спартакиада.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Обычай бычий, а ум телячий.

М а р и я. Чем спортсмен, тем бессовестней.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. А ну прекратить!

Воцаряется тишина.

Слушайте меня. Лучше вам самим назвать фамилию, чтобы не упрекать меня потом в пристрастии. Даю вам час сроку. Не подберете добровольца, пеняйте на себя. Выгоню всех! Вы нам с Андреем только мешаете работать. Один час, понятно? Засекаю время.

Уходит. Наступает неловкое молчание.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Вот так-то лучше — самим. Я сразу сказала: эти дела должен решать коллектив. Местком, значит. (Садится за стол начальника.) Прошу, товарищи.

Все собираются вокруг Прасковьи Федоровны.

Если по справедливости, то уходить надо… Степан Семенычу. Голосуем. Кто за? Единогласно.

Сотрудники, проголосовав, быстро разбегаются по своим местам.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Постойте, почему же мне?

М а р и я. Сами знаете. Пора уже.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Если хотите знать, старикам всегда у нас почет.

Л ю б а. А молодым везде у нас дорога.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Какая тут будет дорога, когда на ней торчит вот такой старый пень?

С т е п а н  С е м е н о в и ч. А ты, Прасковья, оказывается, порядочная…

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. А ты не выражайся, а то, если дело дошло до выражений, я еще и не так выражусь.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Иди ты знаешь куда?

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Знаю. Меня муж-алкоголик все время туда посылал. Самому на пенсию давно пора, а ты еще тут голос подаешь.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Знаешь, Прасковья, какой-никакой, а я все-таки инженер. Не считая Андрея, я один кое-что тут понимаю. А ты годишься только кошек разводить.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Зато у меня больше всех нагрузок. А это главное, сами знаете. Один культсектор чего стоит.

М а р и я. Подумаешь, культсектор. У нас у всех нагрузки. Я, например, член комиссии по распределению детских подарков.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. А я член чего-то при Доме пионеров, только вот не помню чего. (Юре.) Чего?

Ю р а. Ничего.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. А мне показалось, что ты чего-то сказал.

Ю р а. Нет, ничего.

Л ю б а. А я дружинник.

Ю р а. А я в комиссии по обвешиванию.

М а р и я (Прасковье Федоровне). Так что вы про свой культсектор забудьте. Мы все охвачены. Главное — основную работу делать.

Л ю б а. Правильно.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. А по основной работе как раз на мне весь отдел и выезжает. Если б не я, у нас всегда бы план горел.

Л ю б а. Это почему же?

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. А потому, что пока я три мешка картошки соберу, ты и с одним не управляешься. Небось маникюрчик повредить боишься.

Л ю б а. Нам всем одинаковый план дают: по два мешка.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. «Одинаковый»… Тебя начальник и в колхоз-то почти не посылает. Видать, для другой работы бережет. (Марии.) А ты все за ребенка своего прячешься.

Л ю б а. Зато я на базу часто езжу.

М а р и я. Я тоже. И на базе мы не меньше вашего стараемся.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а (Марии). Да уж известно, как ты стараешься, — всякий раз фрукты себе в сумку потихоньку суешь.

М а р и я. Подумаешь, возьму иногда пару апельсинов для ребенка. Все равно сгниют.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Ты, Мария, больно разговорчивая стала. Не ровен час, сама отсюда вылетишь.

М а р и я. Это я-то?

С т е п а н  С е м е н о в и ч. А почему нет?

М а р и я. А потому, что я мать-одиночка.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Ха-ха! «Одиночка»! Да ты из нас всех самая замужняя!

Л ю б а. Действительно, Мария, ты же со своим Игорем уже сколько лет живешь.

М а р и я. Все с кем-то живут. И ты, по-моему, тоже.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Я ни с кем не живу.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Прими мои соболезнования.

Страсти постепенно накаляются.

Л ю б а. Тебе, Мария, увертки не помогут. Это просто непорядочно.

М а р и я. А жить с женатыми мужчинами порядочно?

Л ю б а. А где холостых взять? И вообще, мои личные дела вас не касаются.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Нет уж, дорогая, еще как касаются. Разве можно жить с кем работаешь?

Л ю б а. А с кем же тогда?

Ю р а. Девочки, не горячитесь.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. А ты помалкивай.

С т е п а н  С е м е н о в и ч (Любе). Дорогая моя, любись хоть с папой римским, это твое дело. Беда в том, что ты в работе своей не смыслишь. Ты ведь храповик от шестеренки не отличишь.

Л ю б а. Сами вы храповик! И не стыдно вам за свой храп деньги получать? Да и кто у нас, по-вашему, смыслит?

М а р и я. Да, кто смыслит? Прасковья Федоровна, что ли?

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Ты, Мария, не возникай. Тебя за одни опоздания турнуть можно.

М а р и я. Подумаешь, опоздаю иногда на пять минут. Зато остальное время я работаю, а не в парикмахерской сижу.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Работаешь, это верно, только куда?

М а р и я. Что значит «куда»?

Л ю б а. А это значит налево.

Входит  А н д р е й  и молча слушает.

М а р и я. Ты сама налево лифчиками торгуешь. Спекулянтка.

Л ю б а. Халтурщица.

Ю р а. Девочки…

Л ю б а. Сгинь!

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Правильно. Спекулянтка.

Л ю б а. А вы бы молчали. Сплетница.

А н д р е й (выступая вперед). Остановитесь!

Виноватое молчание.

Ну зачем же вы