Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. И мне жаль. И потому будет куда лучше, если вы, между нами… Как поется в песне, «пора в путь-дорогу».

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. А я не хочу.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. И я не хочу. Но надо.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Согласна. Надо. Но не меня. Меня не выйдет.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Это почему же?

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Я член профкома, я сама кого хошь уволю.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Минуточку…

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а (переходя в наступление). Напрасно стараетесь, начальник, только зубы обломаете! Сократить, видишь ли, захотели! Тоже мне, Сократ нашелся! Да я вас самого так сокращу, что вовек будет не рассократиться…

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Постойте, ну чего разорались?

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. «Чего-чего»… Того! Вы вон лучше свою Любку увольняйте. Сидит себе этакая фифа расфуфыренная и плюет в потолок.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Во-первых, она не моя. Во-вторых, мне решать, кого увольнять, а не вам. И в-третьих, она член редколлегии.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Теперь это называется «член редколлегии»?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. А в-четвертых, Прасковья, мы тут одни, и я тебе с глазу на глаз вот что скажу: будешь трепать лишнее, чья там Любка и все такое, я из тебя дух вышибу, отбивную сделаю, в компот превращу, более того — в порошок сотру. Поняла, трещотка старая?

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. А это еще кто кого вышибет. Вот мы вас как за аморалку прижучим…

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. А мы тебя — за безделье и сплетни. Ты, Прасковья, еще не весь профком. И я тебя не боюсь, понятно?

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Это профкома-то не боитесь? Да вы сами-то понимаете, что говорите? Если вам начальствовать не надоело, сидите и не рыпайтесь — вот мой последний сказ! (Уходит с гордо поднятой головой.)

Николай Никанорович яростно бушует за своим столом, швыряя какие-то папки и разрывая бумаги. Входит  Ю р а.

Ю р а. Теперь вы освободились, так я вам про тот случай расскажу.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (взрываясь). Какой еще случай? Что ты все сияешь, как начищенный сапог?

Ю р а. А вот послушайте. Один спортсмен получил травму — шмякнулся головой… (Давится от смеха.)

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Погоди, Юра. Я тебе тоже сейчас кое-что расскажу и посмотрю, как ты будешь смеяться.

Ю р а. Нет, сначала я. Значит, один спортсмен шмякнулся головой… (Хохочет.) И вот, приходит он к врачу и говорит…

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Юра, может, ты потом доскажешь?

Ю р а. Уже кончаю. И вот, значит, он говорит: «Доктор, я страдаю потерей памяти». Доктор спрашивает: «С какого времени?» А спортсмен отвечает: «Что «с какого времени»?» Умора! (Корчится от смеха.)

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (подумав). Так что с какого времени?

Ю р а (оторопев). Что «с какого времени»?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Я тебя спрашиваю — что было с какого времени?

Ю р а. Это ему память отшибло, понимаете?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Вот что, ты ко мне со своей памятью не суйся. У меня и без нее забот знаешь сколько? Поварешками расхлебывай — не расхлебаешь. Скажи лучше, ты намерен увольняться или нет?

Ю р а. Это как это?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Обыкновенно. Как все люди. Знаешь, как поется в песне: «Удар короток — и мяч вылетает из ворот».

Ю р а. Но как же я могу уволиться? Да меня и не отпустят. Ведь я капитан команды.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Все это мы знаем. Ты у нас гордость конторы, опытный мастер, рекордсмен, вожак, чемпион, лидер, более того — настоящий боец. Но, милый, скажи — при чем тут наш отдел?

Ю р а. Надо же мне где-то получать зарплату.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Получай себе на здоровье, разве жалко? Но только в другом месте.

Ю р а. Да мне-то все равно, где числиться…

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. А если все равно, так и меняй кормушку. Ты не думай, я на тебя зла не держу, более того — я за тебя болею. На трибунах я громче всех кричу «давай-давай». Но теперь, Юра, давай-давай строчи заявленьице… Вот тебе перышко, листочек бумажечки…

Ю р а (начинает писать, но останавливается). Но почему все-таки я? Ведь мой портрет на Доске висит как лучший спортсмен. Я и обязательства разные брал…

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Кончай ныть, Юра. Будь мужчиной, наберись смелости и пиши. Ты еще и получше нашей контору найдешь.

Ю р а. Ладно, уговорили. (Пишет заявление.) Что теперь?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (жадно хватает бумагу и накладывает резолюцию). «Не воз-ра-жа-ю». Порядок, Юра, ты золотой парень. Заходи, всегда будем рады. А теперь дуй в отдел кадров. И не горюй — за такого молодца любая фирма ухватится.

Ю р а. Да я и не горюю. (Направляется к выходу. Когда с заявлением в руках он проходит через отдел, все взоры устремляются на него.)

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Ну как, Юр?

Ю р а. Уломали. Взял огонь на себя.

Все вскакивают с мест и окружают Юру.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Не врешь?

Ю р а. Вот заявление.

Л ю б а. Ах, Юра, какой ты молодец! (Бросается к нему на шею и крепко целует.) Неужели тебе не страшно?

Ю р а. Нисколько. Только вот с тобой расставаться жалко. Целовать некому будет.

Л ю б а. Если дело только за этим, то мы всегда сможем договориться. Телефон мой знаешь?

Ю р а. Знаю.

М а р и я. А мой? Обожаю спортсменов.

С т е п а н  С е м е н о в и ч (Юре). Мы тебе такую отвальную устроим — век будешь помнить.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Общественность тебя проводит.

Юра уходит. Ликующие сотрудники рассаживаются по местам и в упоении начинают чертить, считать и писать. Николай Никанорович у себя в «кабинете» звонит по телефону.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Миша? Ну как там в твоем отделе? Сократил кого-нибудь? Не получается? А у меня порядок… Добровольно… Я тебе вот что скажу: доброволец всегда найдется — надо только как следует поднажать… Ну пока. (Кончив разговор, Николай Никанорович, который за целый день ни разу не улыбнулся, вдруг разражается безудержным смехом.) Ха-ха-ха!.. Андрей!

С т е п а н  С е м е н о в и ч (входя к шефу). Андрея нет.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Нет? Ну ладно, послушайте тогда вы. Такая история — со смеху умрете.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Чего?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Со смеху, говорю, умрете! К одному врачу приходит больной и говорит — между нами: «Доктор, я страдаю потерей памяти». Врач спрашивает… (Запнувшись.) Черт возьми, что же спрашивает врач? Склероз.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Чего?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Я говорю — склероз!

С т е п а н  С е м е н о в и ч. У кого, у больного?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Нет!

С т е п а н  С е м е н о в и ч. У врача?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (запутавшись). Нет, не у врача. У доктора.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Выходит, доктор был больной?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Нет, доктор был доктор. А больной был больной.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Понятно. (Усердно смеется.)

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Чего вы смеетесь?

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Чего?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Я говорю: чего вы смеетесь?

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Вы же сказали, что я должен умереть со смеху!

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Так я же еще не досказал!

Входит  Ю р а.

Юра, что сказал врач?