Наследник - Марк Арен

Воцарилось молчание, которое изредка нарушалось доносящимся с улицы цоканьем копыт.

– Да, брат, если подумать, то заварили мы кашу, – непонятно почему покачав головой, задумчиво сказал Терентий…

Вечером того же дня у Антона была еще одна важная встреча, куда он отправился побрившись и переодевшись.

В притоне на Серебряковской он держал несколько комнат на последнем третьем этаже, куда по его приказу уже второй месяц никого не пускали. Хозяйка притона, однако, не жаловалась на убытки, потому что Антон с ней щедро расплатился. Он и сегодня принес с собой плату за своих постояльцев – три золотых червонца.

Но в этот раз Антону пришлось иметь разговор не только с мадам Бжезинской. В кабинете его дожидался гладко выбритый субъект в новеньком офицерском френче без погон, в башмаках с белым верхом и с тремя перстнями на пухлых пальцах. То был известный в Тюмени бандит Оська Жеребчик, полновластный владетель трех городских районов – Тычковки, Сараев и Потаскуя.

– Осип Маркович, мое почтение! – Антон коснулся козырька двумя пальцами.

– Нужно мне ваше почтение! – капризно надул губы Жеребчик. – Слушайте сюда, Корженевский, сколько еще я буду терпеть ваших наглостей? Вы держите в моем заведении своих людей, и как будто так и надо! И почему вы, поляки, вечно думаете, что можете водить за нос нас, простых русских людей?

– Помилуйте, какой «нос», какие «наглости»? – заулыбался Антон Корженевский, раскрывая портсигар с турецкими папиросами. – Это у вас просто мигрень. Лучше попробуйте хороший табак и снова станете добрым и милым, каким вас все знают.

– Я добрый и милый, пока меня не держат за лапотника. Что вы себе думаете, ваши красотки будут сидеть тут всю жизнь, и никто во всей Тюмени ничего не узнает? Спросите последнего босяка, который ночует на лавках Загородного сада, и он вам скажет, что мадам Бжезинская кого-то прячет!

– Покажите мне этого босяка, и я ему все объясню, – сказал Антон, продолжая безмятежно улыбаться.

– Ему уже объяснили. Финкой по печени, – сменив тон, произнес Жеребчик. – Но не в этом дело. Не знаю, кто такие ваши фифочки, но так дела не делаются. Нельзя сидеть долго на одном месте. Хотите, чтобы завтра сюда приперлась Чека? Они так любят ходить в гости, что я вас умоляю.

Антон закурил, оставив открытый портсигар на столе.

– Есть предложения?

– А то. У меня всегда есть пара-другая хорошего предложения. Съезжаете сегодня, и дело с концом. Плата за переезд отдельно, но я вас не разорю, вы меня знаете. Пара червончиков за все удовольствие. На новом месте апартаменты люкс, три номера, отдельный вход, причем не с улицы, а из Загородного сада.

– Адрес?

– Здесь недалеко на Ильинской.

– Не годится. Нам надобно местечко поближе к вокзалу.

– Что такое? – Жеребчик взял таки одну папиросу, расплющил мундштук и закурил. – К вокзалу? Пакуем чемоданы, Корженевский? В добрый путь, но позвольте заметить: поближе к вокзалу вы не найдете апартаментов люкс.

– Что я слышу? Неужели Осипу Марковичу могут отказать? Я полагал, вам достаточно шевельнуть мизинцем, чтобы у вокзала освободилось сразу несколько квартир. Но нам хватит и одной. Неужели никто не пустит на пару ночей приличную семью?

– Вы всегда говорите «на пару ночей», а потом живете месяцами, и вас не выгонишь, – сварливо заметил Жеребчик. – Всегда говорите «приличную семью» и сажаете у них на пороге пару уфимских мальчиков с пушками.

– Ой, я вас умоляю, – засмеялся Антон. – Кому мешают два-три тихих мальчика с пистолетами? Или они шумели, мадам Бжезинская? Нет? Так я не вижу причин для недовольства!

– С вами приятно поговорить, Корженевский, но трудно иметь дело. Мое слово – два червонца за переезд, пять червонцев за проживание. Живите сколько угодно, но не больше недели. Потом даже я не смогу вас больше прятать.

– Какие гарантии?

– Слово русского человека, – обиделся Жеребчик.

– Договорились. Только не надо думать, что у меня под кроватью монетный двор. Переезд – на мне, – сказал Антон. – За проживание вы просите немилосердно. Но из уважения к вам…. Ладно. Называйте адрес.

– Малое Городище, конец Садовой. Дом мясника Бакатина. Под утро вас там будут ждать. Не опоздайте. Вы, поляки, вечно опаздываете.

Мадам Бжезинская подала кофе. Настоящий кофе, сладкий и черный. Правда, в таких маленьких чашках, что Жеребчику пришлось комично вытягивать губы трубочкой. Антон от кофе отказался, поболтал еще о пустяках с милой хозяйкой, а потом отправился наверх в те самые номера, которые он снял месяц назад для семьи Филатовых.

В апреле эта семья была доставлена в Тюмень, а спустя всего неделю Антон уже был в Тобольске, где увидел настоящего царя. Его до глубины души поразило, что при абсолютном внешнем сходстве эти люди оказались диаметрально противоположны внутренне. Двойник был важен и немногословен, с женой и детьми переговаривался по-английски и по-французски, держался величественно, храня на лице печать глубокой скорби. Так и хотелось назвать его, несмотря на отречение, «Ваше Императорское Величество». А царь, бывший царь, наоборот, вел себя как сельский учитель. Улыбчивый, с добрым взглядом и тихим, ровным голосом, он беседовал с солдатами конвоя об их прошлой жизни; негромко, причем по-русски, укорял сына за излишнюю резвость во время прогулок по саду; узнав, что прибывший из Москвы комиссар Яковлев когда-то жил за границей, вспоминал вместе с ним датские пивоварни и итальянские траттории. Такая же разница ощущалась и в сравнении детей. Двойники были больше похожи на властителей России, чем царские дети. Возможно, все дело было в том, что семья двойников принадлежала к одному из древнейших княжеских родов. Княжеских, но не царских. Их предки несколько столетий рвались к престолу где-то у себя в Европе – не то в Тюрингии, не то в Голштинии. Затем перебрались в Россию и стали русскими, но кровь в их жилах все равно текла еще та, голубая. И вот, наконец, на рубеже веков они получили из рук Охранного отделения то, чего их предкам не дал Бог – царские почести, пусть и ненастоящие.

«А в восемнадцатом году из рук ЧК вы получите и царскую судьбу», – подумал Антон, слушая «Николая».

Тот многословно и нудно жаловался на трудности их быта, перечисляя каждую досадную мелочь – от тараканов в коридоре до сквозняка в кухне.

– Мне жаль, что вам пришлось все это вытерпеть, – остановил его Антон. – Не знаю, обрадует ли вас то, что я скажу. Но сегодня ночью вы покидаете этот дом.

– Сегодня? Ночью?

«Николай» побледнел и опустил голову, но тут же гордо поднял ее и откинулся на спинку стула.