Наследник - Марк Арен

– Я готов. Мы готовы.

– Не спешите, – сказал Антон. – Как мы и договаривались, вам придется разделиться. Но не совсем так, как было намечено. Вы остаетесь на месте. «Мария» тоже. А «Ольга», «Анастасия», «Татьяна» и «Алексей» уедут в Екатеринбург. Затем их вместе со всем семейством повезут в Москву. Там будет открытый суд. Таково требование мировой общественности. Какой приговор ждет Николая Романова, предсказывать не берусь. Но совершенно очевидно, что его детям ничто не угрожает. Максимальные репрессии, которые их ждут, – это высылка из страны. Английский королевский дом уже подтвердил, что примет ваших детей. Однако все осложняется состоянием здоровья наследника. Очень плох Алексей Николаевич. Очень плох. Положение настолько серьезное, что если не будут приняты безотлагательные меры, то….

– Потеряв наследника, династия Романовых будет обречена на вымирание, – важно произнес «Николай».

– Итак, готовьте детей.

– Они готовы! – воскликнула «царица». – А Вольдемар, он… Вы не представляете, как он готовился к этому часу. Он научился хромать и валиться с ног во внезапном приступе! Сама Александра Федоровна не сможет отличить Вольдемара от своего Алексиса!

– Как мы и договаривались, ваши дочери получат вознаграждение. Бриллианты у них будут с собой, а банковские счета ожидают их в Лондоне, – сказал Антон.

– Это неважно, – махнул рукой «Николай». – Лучше объясните нам с мамочкой, какие наши действия. Вы повезете нас в Екатеринбург, сопровождая Николая Александровича? Или отправите обратно в Самару? И как мы потом соединимся с детьми?

– Я не уполномочен отвечать на такие вопросы. Эх… – Антон взъерошил пятерней волосы и добавил: – Да и просто не знаю. Понимаю, как вам сейчас тяжело. Но право слово, ничего больше сказать не могу. Знаю только, что через час за вами придет бричка. Готовьтесь.

Они с Медведевым всю ночь носились по Тюмени, старательно огибая по дворам перекрестки, где у костров грелись ночные патрули. Когда все было подготовлено, в стылом, сером небе уже протянулись багровые полосы рассвета, а лужи под сапогами хрустели корочкой утреннего льда.

Они растолкали комиссара станции, выгнали его из нагретой комнаты и завалились там спать – Терентий на полу у «буржуйки», Антон по праву гостя на кожаном диване. Комиссар разбудил их через пару часов, угостил кипятком с сахарином и, когда было предложено закурить, смущенно улыбаясь, выгреб из яковлевского портсигара все папироски. Из окна Комиссаровой комнаты было хорошо видно пристань, изгиб Туры и дым приближающегося по реке парохода.

– С ночи конница в городе, – сообщил комиссар. – Оцепили всю пристань. Опасаются офицерского заговора. Говорят, из Екатеринбурга тайно прибыли слушатели академии. Их еще при старом режиме зачислили. Все в чинах не ниже капитана. Настроения у них, сами понимаете какие. Монархические настроения.

– Где ж они были со своими настроениями год назад, когда царя отречься заставили? – презрительно сказал Терентий. – Сами скинули, а теперь слезы лить? Слизняки. Ты не за офицерами смотри. Ты за своими смотри. Чтобы самосуд не учинили.

Комиссар покраснел, забормотал что-то, как пойманный за руку воришка, «да мы не таковские, да и в мыслях такого не держим-с». И Антон вспомнил, как, пытаясь прорваться с царем через Омск, чуть не в рукопашную сошелся с таким же вот вокзальным комиссаром. Правда, за тем горлопаном стояла изрядная толпа, а когда Антон пригрозил пулеметами, то комиссар указал ему на свои пушки и повторил: «Отдай Романова народу! Пущай народ с ним разберется!» По счастью, вовремя появился Косарев, председатель омского Совета, старый друг Антона, и дело было улажено миром. Но поезд пришлось развернуть на Екатеринбург…

«На этот раз осечки не будет», – сказал себе Антон. Все было подготовлено в полной тайне. Каждый участник дела знал только то, что сам должен выполнить. И никто не представлял себе всю операцию в целом. Даже Терентий.

– Ну, пошли встречать гостей дорогих. – Медведев встал, расправляя гимнастерку под тугим ремнем. – Вагоны подашь, как договаривались, не забыл?

– Подам, подам, – закивал комиссар. – Все как договорено. Сначала теплушки, потом общие, к вечеру подгонят классные.

– Там с конвоем Павел Хохряков, – сказал Антон. – Он матрос горячий, из кочегаров. Будет маузером размахивать, к стенке тебя ставить начнет. Ты не пугайся. Прикинешься дурачком, да и гни свою линию. Чтобы классные вагоны были поданы, только как начнет темнеть.

– Да Хохрякова мои успокоят, зубы заговорят, – пообещал Терентий. – С латышами будет сложнее. Что за командир у них какой-то Родионов? Откуда взялся на нашу голову?

– Оттуда же, откуда и я. Из Москвы.

Они прошли на пристань, поднялись по лесенке к конторе пакгауза. Когда-то этот балкончик был застеклен, сейчас между рамами свистел ветер. Конторские столы и прочая мебель были пущены на дрова нынешней зимой. Но медведевские ребята где-то раздобыли два венских стула, и Терентий с Антоном уселись, как в театральной ложе.

– Оцепление конное выставили в шесть ноль-ноль, в восемь прошла первая смена, все чин чином, – доложил помощник Медведева. – Склад проверен, заперт, ключи у командира эскадрона товарища Буркова.

– Все по местам, – приказал Терентий. – Одного с нами оставь, а сам давай тоже на пристань.

«Осечки не будет», – как заклинание, повторял Антон, глядя, как пассажиры выгружаются с парохода. Вот латыши в кавалерийских шинелях выстроились вдоль сходней, значит, сейчас пустят детей. За рослыми солдатами ничего не видно, но вот мелькнули дамские шляпки – сестры идут. Строй латышей дрогнул, раздался в стороны и снова сомкнулся, но Антон успел разглядеть матроса Нагорного, который нес на руках Алексея. Все. Колонна латышей двигается к станции. Дети – внутри строя. Свита с узлами и чемоданами отстала, плетется позади.

Строй остановился. Шагавший впереди командир о чем-то спорит с комэском Турковым. Вот подходит председатель ревкома, и командир латышей разворачивается к своим. Короткая команда, строй слаженно разворачивается и такой же плотной колонной направляется к кирпичному длинному строению мучного склада. Все исчезают за углом. А свита остается стоять у рельсов и смотрит то вслед ушедшим, то на грузчиков, которые все выносят и выносят с парохода на пристань ящики и чемоданы.

– Уф, камень с плеч! – выдохнул Терентий. – Больше всего я боялся, что этот Родионов упрется!

– Он латыш, дисциплину знает. Никакой самодеятельности, все по приказу, – сказал Антон, а сам подумал: «Знать бы еще, чьи приказы он выполняет».

Решение об отправке Яна Свикке-Родионова в Тобольск принималось не Коллегией ВЧК, а ЦИКом, то есть лично Свердловым. И отправлен он был вдогонку комиссару Яковлеву вроде бы для помощи. Но пути их разошлись еще в Уфе, где Антон формировал свой отряд из друзей по боевому подполью и ждал,