Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

Ничего не происходит.

Отступив назад, она осматривает коридор, гадая, есть ли здесь другой вход.

Клара хмурится, глядя сначала на клавиатуру, потом на цифры у себя на запястье, и быстро набирает их. Внутри двери раздается механический щелчок – замок отпирается.

– Как ты это сделала? – удивленно спрашивает Эмори.

– Ввела код, – отвечает Клара, показывая цифры матери. – Наверное, мы приходили сюда ночью.

– Исключено. В пыли был только один след. Кто-то написал этот код у тебя на запястье. Они хотели, чтобы мы нашли это место.

Она берется за ручку двери, которая, несмотря на свои размеры, легко поворачивается, активируя какой-то внутренний механизм, и дверь с присвистом открывается.

Вспыхивают потолочные панели, заливая помещение резким белым светом. Эмори и Клара видят облицованные плиткой стены, рентгеновские аппараты на них и двенадцать каталок, выстроенных в ряды. На каждой лежит мертвое тело.

В помещении царит такой лютый холод, что у матери с дочерью перехватывает дыхание.

Обхватив себя руками, чтобы согреться, Эмори бродит между каталками, не понимая, что перед ней. Тела жителей деревни сжигают сразу после смерти. А тут целая коллекция трупов – зачем она понадобилась Ниеме?

В ногах каждой каталки есть табличка, где перечислены некоторые медицинские сведения, которые она понимает, и многое другое, чего она не понимает.

– «Галлюцинации привели к неспособности отличить реальность от воспоминаний», – читает она, стуча зубами от холода. – «Выпила отбеливатель. Имплантат отторгся через пять дней».

– Что такое отбеливатель? – спрашивает Клара.

– Понятия не имею, – отвечает Эмори, показывая ей табличку. – Наверное, что-то вкусное.

– Здесь все люди, – говорит Клара, листая записи. – По крайней мере, судя по снимкам их внутренних органов. Они расположены не так, как наши, и их больше. – Она прикусывает губу изнутри, как делает всегда, когда задумывается. – Они устроены сложнее, чем мы.

Жители деревни состоят из ребер и прочных хрящей, их внутренние органы окружены костяной оболочкой и дублированы на случай повреждения. Женщина на каталке состояла из плоти, крови и тонкого слоя кожи поверх. Каким страшным, наверное, кажется мир тому, у кого так мало защиты! Почему же тогда биологический вид, который так легко убить, был просто помешан на убийстве?

Клара похлопывает по ближайшей каталке:

– Ниема брала у них образцы крови и генетический материал для анализа. Кем бы ни была эта женщина, она умерла двадцать лет назад.

– Почему же тела не разложились? – спрашивает Эмори.

– Существуют химические вещества, которые могут сохранять тело бесконечно долго, – объясняю я, мысленно обращаясь к обеим одновременно. – Холод предназначен для отпугивания насекомых и грызунов.

Клара откладывает одну карту и берет другую.

– «Пациент сообщил, что приятно беседовал с умершими родственниками, а потом… э-э-э… перерезал им горло. Имплантат отторгся через два дня». – Она переворачивает последнюю страницу. – Этот умер четыре года назад.

Клара кладет карту на кровать.

– Совсем ничего не понимаю, тарабарщина какая-то. Единственный человек, который может понять, что Ниема делала с этими людьми, – это Тея.

– Нет!

– Мама.

– Ты правда веришь, что кто-то из жителей деревни убил Ниему прошлой ночью? – спрашивает Эмори. – Ты действительно думаешь, что Адиль способен на такое?

На лице Клары отражается сомнение.

– Если я права, убийца либо Гефест, либо Тея, и, пока мы не узнаем, почему они ее убили, нам надо помалкивать об этой находке.

– Но это же старейшины! – возражает потрясенная Клара. – Они бы никогда…

Она умолкает на полуслове, неприятно пораженная собственной убежденностью. После всего, что она узнала сегодня, почему она по-прежнему считает, что старейшины непогрешимы? Почему верит в это? Задумавшись, Клара обнаруживает, что эта убежденность пронизывает все ее мысли, словно блестящая нить. Старейшины мудры, добры, справедливы и безупречны. Не подвергай сомнению их действия.

Такова главная заповедь всех островитян.

«В это верю не только я», – думает Клара. Попроси она кого-нибудь в деревне описать старейшину, и наверняка услышит то же самое. Так скажут все, кроме ее матери. Как же ей, должно быть, тяжело единственной нести тяжкий груз сомнений в мире полной убежденности.

Кларе вдруг становится стыдно. Она всегда стеснялась своей матери, даже в детстве. Ей хотелось, чтобы ее мама была как все: тихой, неуверенной в себе и мягкой. А когда умер отец, Клара в тяжелую минуту иногда позволяла себе жалеть, что в той лодке был он, а не Эмори.

– В ночь перед убийством я слышала, как Ниема ссорилась с Гефестом из-за какого-то эксперимента, который она собиралась провести, – говорит Эмори, идя между кроватями. – Потом она сказала мне, что уже не раз проводила его, но он всегда проваливался и что, если он провалится опять, ей придется сделать что-то ужасное. Я думаю, она говорила об этом. Эти несчастные люди – ее неудачи. Есть ли в этих записях что-нибудь, объясняющее, что она с ними делала?

– Я ничего не могу понять. Ясно только, что, над кем бы ни проводила эксперимент Ниема перед своей смертью, его в этой комнате нет. Судя по графикам, последнее тело доставили сюда три года назад.

– Гефест может все объяснить.

– О да. Ты без труда его разговоришь, – иронично замечает Клара, снимает с вешалки серый комбинезон и встряхивает его, держа за плечи. – Эта форма сделана еще до апокалипсиса. Ее носили сотрудники Блэкхита. Лохмотья таких комбинезонов я видела во время экспедиции, но целиком – ни разу.

Она пропускает ткань между большим и указательным пальцем.

– Материя дышит, на ней не остается пятен, а еще она поддерживает стабильную температуру тела в любую погоду. Сейчас это наверняка самое сложное в мире творение рук человеческих. Но что делает этот комбинезон здесь?

– Ниема надевала его, чтобы не замерзнуть, – говорит Эмори, поеживаясь. – Здесь очень холодно.

Она окидывает взглядом тела, бледные, с удлиненными конечностями, такие тонкие и мягкие. Они выглядят так, словно их подняли со дна океана. Как же она могла верить, что жители деревни и старейшины похожи?

– Тея рассказала мне, что в Блэкхите спят сто сорок девять человек, но связаться с ними нет никакой возможности, – задумчиво произносит она. – Судя по этой одежде и по телам, я бы сказала, что либо она лгала мне, либо кто-то лгал ей.

– Тея одержима идеей попасть в Блэкхит, – говорит Клара. – Всю экспедицию она только об этом и говорила. Если бы она знала, как добраться до своей старой лаборатории, мы бы ее, наверное, больше не увидели.

Эмори похлопывает ладонью по каталке.

– Как ты думаешь, она разозлилась бы, если бы Ниема знала, что Блэкхит открыт, но ей не сказала?

– Она была бы в ярости.

– Настолько, что могла бы убить?

– Да, –