Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

Эмори молчит так долго, что Клара уже готова просить прощения за то, что расстроила ее своим вопросом, но, когда мать заговаривает снова, ее голос дрожит от сдерживаемых чувств.

– Я должна была принять твой выбор, – говорит Эмори. – Я хотела принять его, но я была так… сердита.

Она судорожно сглатывает и умолкает, пытаясь взять себя в руки. Ее голова опущена, она нервно перебирает пальцами.

– Джек и его товарищи погибли, потому что безропотно подчинились Тее. Они вышли в открытое море, в сильный шторм, потому что она послала их туда, хотя знала, что они могут погибнуть. Я много раз повторяла ему, что нельзя подчиняться безоглядно, но чем чаще я говорила ему об этом, тем более замкнутым он становился. И честно сказать, мне это даже нравилось, потому что его упрямство злило меня, а когда я злюсь, то лучше сосредоточиваюсь на том, о чем не говорят.

Эмори смотрит на дочь, и перед ее глазами встает разная Клара, начиная с той восьмилетней девочки, которую привезла когда-то в деревню Тея. У Эмори и Клары одинаковые глаза. Одна и та же безрассудная отвага.

А еще у них обеих большое сердце, которое так легко ранить.

– Когда ты подала заявку на участие в испытаниях, мне показалось, что… ты как будто встала на сторону Теи и деревни. И тогда я разозлилась на тебя.

– Я не это имела в виду, мама.

– Не важно, – говорит Эмори, и Клара вздрагивает от гнева, который звучит в ее голосе. – Мой долг в том, чтобы поддерживать тебя во всем, какой бы ты ни сделала выбор. Мне не нравилось, что ты работала на Тею, но я должна была сказать тебе, что горжусь тобой, твоими успехами. Я правда горжусь тобой, Клара. Я же видела, как ты усердно учишься.

Эмори опускает голову.

– А я предала тебя, – говорит она, снова нервно перебирая пальцами. – Так же, как меня предал мой отец. Я не знала, что можно быть рядом с человеком и в то же время далеко от него, как на другом конце острова, пока не поняла, что именно это я сделала – предала тебя, отдалившись от тебя. Прости меня, девочка моя. Это больше не повторится.

Клара бросается через лодку на шею матери и крепко обнимает ее.

42

Перед ними бухта, небольшой песчаный пляж окружен скалистыми утесами, сотни птиц кружат над головой.

Клара выпрыгивает из лодки и вытягивает ее на берег, чтобы ее не унесло волнами. На первый взгляд кажется, что бухта полностью отрезана от острова, но на пляже мирно полеживают шестнадцать коров, взмахами ушей отгоняя жужжащих над их головами мух. Коровы упитанные и здоровые, значит они здесь не потому, что заблудились.

– Где бункер? – спрашивает Клара, разминая натруженные веслами ладони.

Натертая кожа саднит.

– Надо пройти излучину берега и повернуть направо.

Песок уходит у них из-под ног, когда они, покачиваясь, идут по пляжу. По пути им попадается стайка крабов, пирующих на дохлой черепахе. Испуганные твари разбегаются, возмущенно стрекоча и огрызаясь, но, едва Эмори и Клара проходят, возвращаются к своему пиршеству.

– Эти мозоли у тебя на ладонях очень похожи на те, которые я видела у Теи утром, – говорит Эмори. – Похоже, прошлой ночью она куда-то плавала на лодке.

– Старейшины никуда не плавают сами, – усмехается Клара. – Никогда. Дедушка возит их туда, куда они ему скажут.

– Может, он был занят прошлой ночью.

– Чем?

– Не знаю, но я уверена, что Тея где-то гребла. И наверное, очень долго, раз так изранила ладони.

Они приближаются к утопленному в скале бункеру; наружу торчит лишь угловатая передняя стена из бетона, сплошь покрытая следами граффити. Краски давно поблекли, а имена и признания в любви размыли соленые океанские волны. В скале вырублены ступеньки, которые ведут к железной, изъеденной ржавчиной двери. Ее петли ослабли, так что она провисла и почти скребет нижним краем по ступеням, когда ее открывают.

В бункере мрачно, сыро и уныло. Окон нет, есть лишь три щелевидные бойницы, исподлобья глядящие прямо в океан. Через них внутрь попадает солнечный свет, а заодно и мелкие брызги, которые наполняют воздух водяной взвесью, собираются на полу лужами, капельками оседают на коротких волосках на коже Эмори.

– Кто может сам захотеть жить в таком месте? – спрашивает она себя, подходя к складному металлическому столу под центральной бойницей. Стол завален диаграммами и стопками книг, листы покороблены от сырости.

Клара тем временем заглядывает в другую дверь, которая ведет в комнату поменьше. Металлические полки в ней перевернуты, по полу разбросаны какие-то мелкие предметы, детали механизмов. Из стены вывалился кусок бетона.

Клара брезгливо морщит нос.

В этой комнате нет ни солнечного света, ни свежего воздуха. Сырость собирается на потолке в капли, которые падают на пол, стекаясь в грязные лужи. В носу щекочет от смешанных запахов ржавого металла, машинного масла и человеческого пота.

– Что мы ищем? – спрашивает Клара, бросая взгляд на мать.

– Хорошо бы признание, – отвечает Эмори, листая книги на столе. – Желательно крупными буквами и подписанное.

Книги, которые лежат на столе, по большей части классические: «Моби Дик», Теннисон. Греческие мифы. Библия. Эркюль Пуаро и Шерлок Холмс. Сэмми Пипс и Арент Хейс. Похоже, Гефест не меньше ее любит детективы.

– А это что? – бормочет Эмори, вынимая из-под листа бумаги раздавленный кристалл памяти. Сквозь трещины в его корпусе видна внутренняя схема.

Она никогда не видела поврежденных кристаллов.

Прежде чем я успеваю предупредить ее о последствиях, Эмори прикладывает кристалл к виску, и осколки чужой жизни начинают свистеть в ее голове с такой скоростью, что она еле успевает различать эпизоды. Звуки, эмоции, мысли – все мелькает, бессвязное, немое, вырванное из контекста.

Она в старом мире, ее встречают толпы, аплодисменты, награды. Вот она на улице, люди смотрят на нее, требуют ее внимания. У людей разные лица, непохожая одежда, прически. Все лица и тела разрисованы, у каждого на свой манер, все в украшениях, и ни одно не повторяется.

Вот она летит по прекрасному городу из стекла и стали, вот разговаривает с мальчиком Гефестом.

Появляется зеркало, в котором она видит себя, юную Ниему.

Вот она – маленькая девочка, играет со странной собакой с разноцветной шерстью.

И сразу пристань возле деревни. В бухте полно лодок, огромных, словно плавучие города. От лодок к ней идут люди, на их лицах написаны самодовольство и скорбь.

Это какая-то вывихнутая жизнь, и Эмори начинает подташнивать от нее.