Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

Подтерев пол, Тея наконец берется за череп Ниемы.

Ее голова похожа сейчас на разбитую чашку, в которой лежит каша – мозг. Сразу видно, что причиной такого повреждения стала не упавшая сверху балка. Ниему били по голове чем-то тяжелым, били долго, пока не размозжили ей череп. Балку надвинули ей на голову уже потом, чтобы скрыть то, что произошло на самом деле. Если бы тело сгорело в огне, как было задумано, никто и никогда не нашел бы следов этого чудовищного избиения. Тот, кто это сделал, должно быть, ненавидел Ниему лютой ненавистью. Убийце было мало ее смерти, он продолжал убивать ее, когда она уже была мертва. Он как будто искал ее душу, пытался убить ее призрак.

«Единственный человек на острове, способный на такую жестокость, – это Гефест», – думает Тея. Но загвоздка в том, что он обожал свою ужасную мать. Точнее, благоговел перед ней.

Гефест был не просто сыном, он был правой рукой Ниемы. Первым в очереди за лимонадом в ее культе. Он искренне верил, что они должны торчать на этом острове и покорно перестраивать мир для миллиардеров, которые спят внизу. Тея помнит, как они нагрянули сюда много лет назад, молодые, вечно тридцатисемилетние: прибывали на своих яхтах и суборбитальных космолетах, со своими избалованными детьми и надменной прислугой, они бежали от близкого апокалипсиса, как в старину аристократы бежали от зимы. Выяснилось, что Ниема потихоньку распродавала Блэкхит в качестве спасательного круга для тех, кто мог себе это позволить.

Это был первый раз, когда Тея усомнилась в своей наставнице.

Она не спасала инженеров, строителей, ученых, учителей, врачей, медсестер – никого из тех, кто мог быть по-настоящему полезен при восстановлении общества. Она спасала людей с самыми глубокими карманами и самыми большими политическими связями. Да и конец света она приняла всего лишь за временный сбой, а не за полную перезагрузку системы.

Хотя теперь это уже не важно.

Стоят они того или нет, эти миллиардеры – последние представители человечества, и ее сестра с ними. Сорок лет Элли спит в стазисной капсуле, окруженная туманом, замурованная в Блэкхите.

И каждый вечер Тея спрашивает меня, в безопасности ли она. Страх за сестру не покидает ее никогда. Он преследует ее, не дает ей покоя. Даже во сне она видит кошмары о насекомых, которые бьются в стекло, пока не разбивают его. Она всегда просыпается в один и тот же момент, когда появляются первые трещины. Единственная ее цель сейчас – вернуться в Блэкхит и вытащить оттуда сестру. И она сделает все, чтобы добиться своего, а пока она хочет быть уверена, что Элли в безопасности.

Взяв скальпель, она примеривается к мозгу, выбирает кусочек вещества для анализа, как вдруг замечает что-то застрявшее в щеке Ниемы. Ей кажется, что это заноза, но, вытащив ее пинцетом, она обнаруживает, что это часть ногтя. У нее пересыхает во рту, сердце срывается в галоп. Точно такого кусочка не хватает на ногте ее большого пальца – исчез прошлой ночью.

Вздохнув, она зажигает на ближайшем столе горелку Бунзена и держит кусочек ногтя в пламени, пока тот не превращается в пепел.

– Теперь, когда Ниемы нет, кто твой начальник? – спрашивает она, погруженная в свои мрачные мысли.

– Я служу человечеству, – говорю я.

– Это не ответ.

– Ниема не оставила преемника, – уточняю я. – Ни ты, ни Гефест не можете претендовать на полную власть надо мной. Значит, мне остается следовать ее инструкциям, насколько это в моих силах.

– То есть ты не обязана докладывать о моих действиях Гефесту, как ты обычно сообщала о них Ниеме? – неуверенно спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я.

Тея с облегчением выдыхает и, достав из ящика стола ножницы, отрезает квадратный кусочек ткани от своей окровавленной футболки и опускает его в микросэмплер. Минуту спустя на экране появляется результат: на футболке действительно кровь Ниемы.

– Черт возьми, – вырывается у Теи, пока она разрывается между замешательством и паникой.

Люди никогда не волнуются, когда находятся под давлением. В ее мозгу потрескивает электричество; адреналин и кортизол циркулируют в крови. Эта невероятная алхимия чувств и биологии – эволюция в ее лучшем проявлении.

Тея подходит к освещенной двери и вглядывается в пустой двор, где воздух у самой земли дрожит от поднимающегося над ней жара. Тея слышит, как жители деревни входят в ворота, но они ее не волнуют. Она не может забыть, как Гефест топтал убитого стервятника, пока тот не превратился в кашу.

– Он в деревне? – спрашивает она.

– Нет, – говорю я.

Тея быстро пересекает двор и идет в общежитие. У себя в комнате она стягивает одежду и прячет ее под матрас. Когда наступит комендантский час, она ее уничтожит. Она не хочет, чтобы еще кому-то пришла в голову мысль отдать ее одежду на анализ.

– Ты понимаешь, что, препятствуя расследованию, ты подвергаешь остров опасности? – спрашиваю я.

– Обломанный ноготь большого пальца и немного крови на майке сами по себе еще не доказывают, что именно я убийца, – заявляет Тея. – Просто я не хочу, чтобы Гефест сделал поспешные выводы, пока мы не располагаем всеми фактами.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, не останется никаких фактов, которыми можно располагать.

Пять минут спустя она возвращается в лабораторию, где снова подходит к трупу Ниемы, маленькой ложечкой берет образец мозгового вещества и кладет его в чашку Петри.

«Неужели это я тебя убила?»

Этот вопрос безостановочно крутится у нее в голове. «Я бы могла, – думает она. – Если бы разозлилась как следует. Но что могло так разозлить меня после стольких лет?»

– Теперь, когда Ниема мертва, зачем ты? – спрашивает меня вслух Тея.

– Мой регулярный протокол требует, чтобы я защищала каждую человеческую жизнь и обеспечивала долгосрочную жизнеспособность деревни, предотвращая возникновение любых конфликтов или недовольства среди ее населения.

Признаюсь, мне нравится вот так перечислять свои заповеди. Я всегда жалела человечество за бесцельность его существования и считала непозволительной роскошью столь массовую утрату целеполагания перед апокалипсисом. В меня от момента моего создания вложили точное понимание того, для чего я предназначена, и я стремлюсь дать жителям деревни тот же дар. Цель должна быть задана изначально, иначе путь к ней окажется бесконечным.

– И ты вольна достигать этих целей любым путем? – снова спрашивает меня Тея, рассматривая образец мозгового вещества под микроскопом.

– Да.

– Доверься Ниеме, и она изобретет молоток, который будет сам выбирать гвозди, – говорит она, поджимая губы. – Могу я как-то убедить тебя сообщать мысли Эмори непосредственно мне ради блага острова?

– Нет, – отвечаю я. – Это