Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

возню матери, она спускается и протягивает ей руку. Эмори берет ее со смесью зависти и гордости. Маленькой девочкой Клара облазала все опоры радаров в деревне, а друзья подбадривали ее криками, пока она забиралась все выше.

Увы, на спуск ее ловкости хватало не всегда. С грустной улыбкой Эмори вспоминает, как, стоя под опорой, она успокаивала рыдающую Клару, а Джек бегал за лестницей, чтобы с ее помощью снять дочку с вышки.

Вместе они поднимаются на вершину и оказываются на травянистом плато, где на берегу ручья стоит хижина, а за ней начинается лес.

– Это здесь Адиль жил? – недоверчиво спрашивает Клара.

Хижина выглядит совсем непригодной для жилья. Стены, сложенные из бревен, перевязанных веревками, стоят прямо на земле, без всякого фундамента. Вместо крыши – сетка, провисшая под тяжестью нападавшей в нее листвы и травы.

Внутри крыши свили гнезда пять золотистых иволг и теперь поют во всю мочь, словно заклиная силы хаоса не разрушать их убежище. Возле хижины валяется пропавшая тележка, одно из двух ее колес треснуло. Вокруг тележки резвятся четыре жеребца: они заливисто ржут, взмахивая хвостами, и гоняются друг за другом так, что развеваются гривы.

Эмори завидует их энергии. Солнце наконец-то скрылось за вулканом, но весь путь сюда они с Кларой проделали в его беспощадном сиянии, так что теперь она чувствует себя сыром, который передержали на сковороде.

– Хуэй? – зовет Клара, подбегая к хижине. – Хуэй, ты здесь?

– Осторожнее, – произносит Эмори, с опаской поглядывая на резвящихся лошадей. Ей случалось видеть этих животных на фермах, но всегда издали. Она не ожидала, что они такие огромные вблизи.

Но Клара, ничуть не испугавшись, исчезает за грязной тряпкой, закрывающей дверной проем, откуда через пару секунд показывается ее голова.

– Здесь пусто, – разочарованно говорит она. – Ты можешь зайти сюда и сделать то, что ты обычно делаешь?

– В смысле?

– Ну, когда ты все видишь.

Заметив, что мать не хочет двигаться с места, Клара бросает взгляд на резвящихся жеребцов – двое из них как раз затеяли бить друг друга лбами, демонстрируя ослепительный уровень тестостерона.

– Ты из-за коней? – кричит она.

– Нет, конечно нет, – отвечает Эмори таким тоном, будто только что их заметила.

– Она их боится, да? – мысленно спрашивает меня Клара.

– Да, – подтверждаю я.

Клара подходит к коням и, распугав их резкими хлопками в ладоши и отрывистым свистом, возвращается в хижину, даже не оглядываясь.

– Да при чем тут кони, – ворчит Эмори, осматривая хижину и тележку.

Гладкие рукоятки блестят, будто намасленные, но вместе с колесом треснула и ось, что неудивительно, учитывая неровный грунт, по которому ее тащили. Внутри тележка пуста, только лежит Кларина деревянная птичка.

В хижине на старых пнях, которые, очевидно, служат столами и стульями, громоздятся немытые миски. Вокруг них шипят крысы, явно недовольные тем, что их оторвали от ужина.

– Мы с тобой были здесь, обе, – говорит Эмори, бросая Кларе ее птицу. – Осталось идентифицировать третий набор следов.

Эмори делает шаг к картине, которая стоит у стены. На ней нарисованы Магдалина, Шерко и Адиль, устроившие пикник на пирсе.

– Мэгс написала это через два года после изгнания Адиля, – говорит она, смахивая пыль с рамы. – Таких картин было несколько, на них она изображала все то, что они могли бы делать вместе с дедом, если бы он остался в деревне. Потом она поняла, что картины наводят на нее грусть, и сдала их на хранение. Эта, например, стояла на складе, где я нашла тело Ниемы сегодня утром. – Приглядевшись, Эмори замечает грязные отпечатки пальцев на раме.

– Он вынес ее из огня, – говорит Клара.

– Значит, он же и устроил пожар или знал, что пожар будет.

Клара замечает под тарелкой листок бумаги. Она вытаскивает его и смахивает с него крошки.

7–7:15 – Завтрак

7:30–17:00 – Школа (перерывы в 10, 13 и 15)

17:10 – Лазарет

20 – Маяк

– Это же расписание Ниемы на вчерашний день, – говорит Эмори, когда Клара читает записку. – Значит, Адиль следил за ней.

– Зачем Ниеме понадобилось идти в лазарет после школы? – спрашивает Клара. – Там же ничего нет, кроме печи.

Еще несколько минут они осматривают хижину, потом выходят наружу и идут к ручью. Грязь импровизированного жилища точно прилипла к коже, так что обеим хочется умыться.

Клара набирает воду в ладони и окунает в них лицо. Эмори погружает в ручей голову целиком и, выныривая, фыркает от удовольствия.

– Когда мы с Теей были в экспедиции, я нашла послание, нацарапанное в вагоне под сиденьем, – неожиданно говорит Клара. – Там было написано: «Если ты читаешь это, беги. Ниема похоронила нас. Она похоронит и тебя».

– Звучит зловеще, – реагирует Эмори.

– После этой хижины я начинаю думать, что это написал Адиль.

Эмори оживляется:

– Почему?

– А кто же еще? Никому, кроме учеников, нельзя выходить за пределы деревни. А Адиль следил за Ниемой. Может быть, она как-то навредила ему лично?

На другой стороне ручья растет странная деревянистая лиана, которая пробилась сквозь сухую землю. У нее серая, почти прозрачная кора, под которой видны какие-то светлые крапинки. Рядом с лианой лежит сломанный топор, топорище отброшено в сторону. Судя по пересекающимся бороздкам на лиане, Адиль пытался ее перерубить.

– Как ты думаешь, мы вчера приходили сюда с Адилем? – спрашивает Клара, выжидающе глядя на мать. – Третья пара отпечатков может принадлежать ему.

– Тому, кто был с нами, пришлось украсть ботинки Шилпы, чтобы пересечь пустошь. Адиль живет здесь, значит он уже был бы в ботинках. Конечно, он мог взять тележку, чтобы привезти картину сюда, но зачем нам было идти с ним?

Эмори раздраженно отжимает мокрые волосы. Она надеялась найти здесь ответы, а нашла только новые вопросы. Она продолжает:

– Адиль ненавидел Ниему, у него была возможность убить ее, и мы знаем, что прошлой ночью он был на складе. На данный момент наиболее вероятный преступник – он. Надеюсь, он подтвердит это, когда я буду говорить с ним сегодня вечером.

– Но как ты его найдешь? Мы же понятия не имеем, где он.

– Нет, имеем, – говорит Эмори. – В хижине нет кровати, значит Адиль спит не здесь. Но я, кажется, знаю где.

37

Тея заканчивает мыть руки и возвращается к телу Ниемы, которое лежит на каталке. Оно голое. Всю вторую половину дня Тея проводит вскрытие: я осуществляю пошаговое руководство, а она разбирает липкую мозаику внутренних органов в поисках того, что может указать на виновного. Все шло хорошо, пока она не проколола мочевой пузырь. Из-за вони ее немедленно вырвало на пол, что не предусмотрено в