Испытание властью. Повесть и рассказы - Виктор Семенович Коробейников

– Хорошо, что одной не хватает. Я думал, что в той суматохе вообще не разберемся. Что ты! Вас двое, а их по триста с каждой стороны и все со своими интересами... Ладно, завтра вызову полковника. Приходи к десяти.

Но встреча эта ничего не дала. Полковник, иронически улыбаясь в мою сторону, сообщил:

– Документы подписаны обеими сторонами. Еще вчера они отправлены с нарочным в штаб округа. У нас проблем нет, а в ваши мы не вмешиваемся.

Совсем растерянный, я отправился в свою бухгалтерию искать помощи и совета.

Наш главбух – пожилой, лысоватый человек, никогда не начинал разговор первым и мог молчать буквально неделями. Выслушав меня, он с улыбкой ответил:

– А вы пока не расстраивайтесь. Это дело долгое. Пока оформим материалы в милицию, пока пройдет следствие, пока передадут дело в суд... А суд решит или срок вам определят или возмещение ущерба. Там будет видно.

Я угрюмо побрел к себе в кабинет. Позвонил в ГАИ, в канцелярию – нет ли телеграмм. Но никто меня не успокоил. Автомашину найти не удалось. Я сидел и курил, проклиная в душе всю эту историю, свою доверчивость и поспешность, а так же все эти военные порядки и секретности.

Зашел один из опытнейших директоров совхоза.

– Я слышал у вас неприятности? Можно я посмотрю данные по этой машине? Он записал все в свою книжку и ушел, пообещав поискать нашу потерю.

На следующий день он позвонил и сказал, что машина нашлась у них, документы отправлены в бухгалтерию, к ним приложено объяснение.

Я немедленно выехал в район, чтобы самому увидеть эту злосчастную машину. Запыхавшись, я вбежал в кабинет директора.

– Где она?

Он спокойно снял очки, посмотрел на меня близоруко.

– А ее нет... и не было, – он рассмеялся и добавил. – И не будет... Ну что ты сразу бледнеешь?

Все согласовано в районе, в облисполкоме и даже в обкоме. Все за тебя горой. Пусть бумаги числятся за нами, а потом мы спишем с баланса эту несчастную развалюху и конец делу. По отзывам хозяйств, военные все возможные ресурсы выжали из них. Не будем же мы перед вояками марку терять.

Я возвращался в полном смятении души. С одной стороны было стыдно и неприемлемо вступать в эту неправду, создавая, таким образом, подобие поручика Киже, с другой стороны, я понимал, что речь идет о чести огромного сельского ведомства. Вступать в борьбу с военным монстром было бесполезно.

Не успел я войти в кабинет, как позвонил зампред. Он как будто чувствовал мое состояние.

– Ты перестань страдать и в душе копаться. Еще не то может быть в работе при наших масштабах. Все это мелочи, привыкай. Подумаешь, среди 18 тысяч сельских машин не будет одной военной рухляди. Мы и брать-то их не хотели. Вот увидишь потом – министерство зачтет их за новые и фонды годовые ополовинит. Вот это будет – «да». Кончай всю эту возню и включайся в уборку. Смотри еще, сколько хлебов не убрано!

Я слушал его и еле сдерживал слезы, то ли от обиды за такой нелепый случай, то ли от теплого чувства, что обо мне заботятся эти опытные, до безумия перегруженные ответственной работой люди...

Прошло много лет. Возвращаясь однажды, как обычно поздно ночью из командировки, я рассказал попутчикам эту историю. И мы решили завернуть на объект. Несколько километров машина пробиралась по заброшенной бетонке, заваленной старыми сосновыми шишками. А когда выехали на поляну, свет фар выхватил из мрака обломки бетона взорванных ракетных шахт. Кругом валялись рваные трубы, рельсы, куски огромного кабеля. Чувствовалось по всему, что здесь когда-то было нечто величественное. Мы вышли из машины и невольно сняв головные уборы с грустью смотрели на эти остатки. В то время мы еще не знали, что совсем скоро предательство станет обыденным делом, а разбой и разруха пройдут по всей стране и что разгром этой таежной базы по сравнению с теми потерями, которые понесет страна, покажутся нам детской забавой.

 Деревня на военном положении

Читателю может показаться, что этот рассказ является веселым или злорадным вымыслом. К сожалению – нет. Он основан на действительных фактах. Если что и добавлено в нем или упущено, то лишь незначительные подробности, вымытые из памяти автора беспощадным временем. События эти происходили в трудные послевоенные годы подъема сельского хозяйства, когда главным дефицитом на селе были кадры специалистов. Начиналось все, как обычно, с благих намерений в один из осенних дней тысяча девятьсот шестьдесят третьего года.

Полковник в отставке Мирошин, надев все свои награды, шел, гордо подняв голову, с удовольствием замечая, как прохожие обращают внимание на его бравую выправку. Он, как в детстве, незаметно косился на магазинные витрины, где в стеклах отражалась его еще довольно стройная фигура, а тень от козырька фуражки, как клюв огромной птицы, важно покачивалась при каждом шаге. Вчера он услышал по радио, что в совхозы и колхозы области требуются специалисты на должности руководителей.

Пробыв после бурной военной жизни в отставке пять лет, он готов был подключиться к любой работе, лишь бы она соответствовала званию полковника. А тут как раз – директор или председатель. Вполне подходит. Для решения этого вопроса он торжественно шествовал в обком партии. Военная служба прошла для него гладко. В самые грозные и трагические для страны годы он был заместителем начальника полковой школы. Готовил кадры для фронта. Лишь в самом конце войны его назначили в действующую армию замполитом командира полка. Звание полковника он получил перед выходом на пенсию. Характер имел спокойный, но твердый. К службе относился вдумчиво, за что его сослуживцы прозвали тугодумом и философом. В обкоме он зашел в сельхозотдел, но его направили в орготдел, где и прошла беседа. Неприветливо выслушав полковника, заведующий,