Испытание властью. Повесть и рассказы - Виктор Семенович Коробейников

Виктор Семенович Коробейников

Испытание властью 

Разжалован в рядовые. Повесть

В тесном кузовке вездехода нас было четверо. Все крупные, высокие мужики – страстные охотники. За рулем молчаливый, малоулыбающийся инженер – Виктор. Рядом с ним постоянно вертелся и рассказывал охотничьи байки Геннадий – заядлый рыбак и отличный стрелок. Я трясся на заднем сидении рядом с сорокалетним инспектором-электриком, которого, несмотря на его необъятную фигуру, все звали Славиком.

Когда наш газик, преодолев с надрывным стоном несколько болотистых низин выполз на опушку леса, перед нами открылось красивое озеро Байрык.

Солнце уже опустилось за спину зеленого бора, сумерки сгущались, и мы спешно стали разводить костер– накрыли маленькое пламя целой кучей хвороста. Повалил едкий дым и, казалось, что костер умер, раздавленный грузом веток. Но вот в глубине его появился крохотный огонек. Он то бессильно угасал, немощно падая в дымную завесу, то вдруг вновь появлялся и, казалось, из последних сил облизывал сухие ветки, с каждым разом вгрызаясь в них все глубже и глубже. Наконец, пламя разрослось, и уже никакой ветер не в силах был остановить его разрушительную силу. Седые клубы дыма стали исчезать, уносимые в небо раскаленным воздухом. Чистое, огромное пламя поднялось над поляной.

Вечерняя темнота быстро отступила за наши спины и сгустилась. Недавно величественный мир растворился во мраке, а мы остались на светлом островке. Раскладывали старые шубейки, фуфайки и плащи, готовясь безмятежно отдохнуть после долгой дороги. Но случилось непредвиденное.

Кто-то из нас, в суете случайно уронил в костер заряженный патрон. И никто не заметил этого. Мы улеглись вокруг огня и вдруг раздался взрыв – патрон и дробь разлетелись в стороны, но никто из нас не пострадал.

Совершенно естественно после этого начались разговоры и рассказы о подобных случаях, когда, казалось бы, неизбежная трагедия заканчивалась благополучно, и найти этому объяснение было невозможно.

Когда все опомнились от испуга, соскочивший на колени, Славик заговорил первым.

– Это что ! Вот у меня был случай,– взволнованно и громко сообщил он – ехал я на такси из Тобольска, а гололед дикий. Стоять нельзя на дороге – ноги разъезжаются. Попали в аварию. Я сидел на переднем сидении и, веришь – нет, лобовое стекло вдребезги разлетелось, у пассажиров на заднем сидении осколками все лица – в кровь, а нам с водителем хоть бы хны. Ни одной царапины! Вот фокус! Видать, не суждено было.

Рассказчики, перебивая друг друга, входили в азарт, только Виктор молчал. Он лежал на спине, разбросив ноги в болотных сапогах. Смотрел в темное небо, и казалось, не слышал горячих споров. Был он, как и все мы лет под 35-40, но волосы на его голове уже начинали седеть.

А ты, что Витек, ухо давишь? Спишь, что ли? Видать, тихо, мирно жизнь идет?

– Я-то? Да нет, были проблемы, и похлеще ваших.

– Сейчас загнет, что «на волоске от смерти находился».

– Пожалуй, так оно и было. Смотря, правда, как глядеть на это дело.

– Ну, давай, вали – рассказывай. Все равно ночь впереди.

Виктор сел, обнял коленки руками, уставился на пламя костра, помолчал и проговорил:

– В том то и дело, что в это поверить трудно. Я и сам иногда вспоминаю – не сон ли это кошмарный был? А потом раздумаюсь – какой к черту сон, когда свидетелей было сотни, а может и тысячи.

Услышав такое вступление, охотники уставились в тревожном ожидании на говорившего. Все молчали, только в костре потрескивал лесной сушняк.

– После пятого курса института была у нас офицерская практика. Потом вместе с дипломом присваивалось звание офицера запаса. До нас такая практика проходила в студенческих лагерях под командованием институтских офицеров с военной кафедры. Рассказывают, что это было вроде отдыха перед отъездом к месту работы.

Как только командовать Уральским округом стал маршал Жуков, все изменилось. Студенческая практика стала проходить в воинских частях. Требования высокие, поблажек никаких. Нагрузки сумасшедшие. Курсанты – студенты на время практики зачислялись в часть приказом штаба УралВО и были фактическими военнослужащими.

Последнюю практику проходили мы под городом Чебаркулем Челябинской области.

Приехали – в баню. Обмундирование получили – в палаточный городок. Шесть душ на одну палатку. Старшины в наших взводах, как всегда, старослужащие.

Надо сказать, что мне тоже армия легко давалась и служил я с большим желанием. Видимо, передалась кровь отца, который все войны прошел, начиная с гражданской 1918 года. Мне все давалось просто – стрельба, тактика, караульная служба, командирские навыки, строевая подготовка. Однажды на занятиях нужно было выкрасть у «противника» мягкое чучело человека. Вроде как взять «языка». Охрана была из автоматчиков в три кольца. Я прополз по-пластунски больше километра мимо всех «вражеских» охранников и незаметно принес чучело в свою часть. Мы одержали «победу». На разборе занятий командир роты, показывая на мою промокшую от пота гимнастерку и объявляя мне благодарность, поучал:

– Вот таким трудом достигается в бою победа.

Я действительно любил армию. Звуки военного оркестра вызывали в душе такой восторг, а тело наливалось таким стремлением к действию, что я на самом деле был готов отдать Родине, как говорилось в солдатской присяге, если потребуется и саму жизнь.

Когда до конца офицерской практики осталось недели полторы, я был назначен старшим отделения по дежурству на полковой кухне и стал готовиться к этому.

Начистил пуговицы и пряжку ремня до блеска, натер кремом сапоги, прицепил на пояс положенный в таких случаях штык - нож и отправился искать своих подчиненных.

Дежурный наряд собрался на краю палаточного городка. Солдаты были одеты в старую, заношенную форму. Кирзовые, стоптанные сапоги были начищены, но имели жалкий вид. Гимнастерки кое у кого были даже заштопаны суровыми нитками. Я подумал, что не напрасно этих людей, собранных на переподготовку, называли во всем полку «партизанами». Все они были старше меня, крепкие, здоровые, спокойные мужики. На мое уставное приветствие они, не вставая с травы, что-то пробурчали и уставились выжидательно.

Я промолчал и тоже присел рядом.