Испытание властью. Повесть и рассказы - Виктор Семенович Коробейников

и так сплелись в единый клубок массовой трагедии, что разбираться с подробностями никто не стал.

А может быть два эти факта никак не связаны между собой? Ответа нет и от этого на душе тяжело и неспокойно.

... Рассказчик замолчал и, в который раз уже, полез рукой в карман за папиросой.

Костер затухал в тишине. Золотые груды догорающих углей попыхивали жаром, но не были уже в силах оттолкнуть наступающую лесную темноту. Высокие сосны, казалось, тоже подошли вслед за ней и стояли во мраке над угасающим костром. Незаметно подкралась ночная прохлада озера и все увереннее обнимала наши спины и ноги, вызывая в теле дрожь.

Однако никто из нас не шевелился. Все словно заговоренные уставились на мерцающие, как далекие, небесные звезды, догорающие угли.

– Да..а, Витюха, преподнес ты рассказик, туды его мать! Теперь прямо не до охоты.

Все снова надолго замолчали, не в силах отвязаться от только что услышанного. Никто не шевелился. Лишь иногда кто-нибудь произносил что-то вроде: «Ну, дела! Вот врезал, так врезал! Прямо под дых засадил! Ты смотри какой случай-то!»

Наконец, Геннадий посмотрел на часы и , хлопнув ладошкой по сапогу, воскликнул.

– Ну ладно, ребята! Пора завязывать страдания. Хватит меланхолить, а то умом тронемся. Давайте, по лодкам и в камыши. Скоро утка пойдет, перелет начнется.

Потихоньку мы начали собираться. С кряхтением натягивали сапоги, брали патроны, ружья и молча уходили в темноте к угрюмо шумящим у берега камышам.

По традиции, собираясь к лодкам, мы всегда ярко разжигали костер, чтобы он служил для нас маяком в темноте озера. На этот раз берег не остался пустынным. В кругу вздрагивающего света одиноко сидел Виктор. Видимо, растревоженный воспоминаниями, он никак не мог от них избавиться.

Пламя костра, рассыпая хвосты ярких искр, панически металось из стороны в сторону под порывами рассветного ветерка. Казалось, оно испуганно отбивается от приближающегося рассвета своим желтым языком, выбрасывая его в сторону и почти расстилая по земле.

Золотой зигзаг освещенных восходом сосновых макушек разделил мир надвое. Позади мрачной темноты леса разрасталось молодое, нежное, светло-розовое тело утренней зари. От него веяло добром и надеждой на счастье.

Пламя костра тускнело на глазах, теряло привлекательность и загадочность. Казалось, оно стремительно улетало куда-то в даль, становясь все меньше и незаметнее, унося с собой ночные страхи и переживания.

Наконец, светлые тона неба победили тьму, и за лесом показался край еще не горячего, но уже яркого солнца.

Из вечности поднимался новый день, несущий каждому живущему на земле свои события, проблемы и новые испытания.

ЭПИЛОГ

В стороне от шумного городского центра на холме у задумчивой речки расположен высокий обелиск в память о воинах, погибших за отчизну. Тихое пламя вечного огня освещает в темное время бетонные фигуры двух солдат, склонившихся над могилой.

Богата Русь такими памятниками. Миллионы своих сынов сложила она в братские могилы, но стала ли от этого счастливей и свободней?

Каждый год в конце июля приносит сюда восемь красных роз пожилой мужчина с седой головой.

Он подолгу стоит у мраморных плит, опустив голову. Останавливаются прохожие, бегло читая списки погибших, спрашивают у мужчины:

– У вас тоже родственники здесь?

– Да, родственники ...

– А как фамилии-то?

– Не знаю.

Люди с удивлением его оглядывают и в недоумении проходят дальше.

А он все стоит в молчании, не отрывая взгляда от немеркнущего скорбного огня.

Рассказы

Испытание властью

* * *

Машина скорой помощи доставила Белова в больницу ночью. Снова в кардиологическое отделение.

– Как же так? Ведь я старался уберечь сердце. Лекарство – своевременно, нагрузки – минимальные. Правда, вот нервы! С ними справляться стало трудно.

Он лежал, стараясь уснуть. Но мысли упрямо шуршали в голове и метались, как перепуганные мыши.

В молодости болезни воспринимаются просто как дополнительные события, а в старости они не только приносят физические страдания, но и порождают тщательно скрываемый от окружающих страх перед неизбежным расставанием с миром живых. Часто происходит переосмысление прожитых ситуаций, оценки человеческих отношений и поступков с высоты своего возрастного опыта. Иногда воспоминания отдельных действий и решений, не вызывающих в молодости сомнений, в зрелом возрасте лишают человека душевного равновесия, а порой приводят к запоздалому раскаянию. В большой мере это свойственно людям, считающим чувства сострадания, справедливости, порядочности и достоинства основой своей жизни. Это, как правило, люди, парадоксально сочетающие в себе сильную волю, решительность в действиях и нежное отзывчивое к чужим страданиям сердце. Скучая один в палате, Белов гнал от себя подобные мысли, считая, что это в очередной раз подтверждает слабость его духа и мягкость характера.

Соседняя кровать пустовала, но в одну из ночей он был разбужен тревожной беготней в коридоре, после чего дверь палаты открылась. В освещенном проеме появилась каталка с больным. Над ним, как стая встревоженных белых птиц, суетились медсестры. Уколы ставили прямо на ходу. Когда больного перевалили на кровать, рядом села врач и взяла его руку, сестры стояли рядом молча. Не отрывая глаз от поступившего, врач произнесла несколько слов.

Одна из девушек сорвалась с места и убежала. Через пару минут она уже входила обратно, неся в руке два шприца, наполненных лекарством. Больной молчал и не реагировал на уколы. Он, видимо, был без сознания или глубоко усыплен лекарствами. Белов, зная это состояние по себе, всеми силами старался отвлечься и успокоиться. Натянул на голову одеяло и отвернулся к стене.

Он проснулся на рассвете и глянул на соседа. Тот лежал с открытыми глазами и время от времени поправлял руками простыню. Белов обратился к нему, добродушно-шутливо поздравив с прибытием.

– Да уж! Прибытие было торжественным. Представляю себе. Наверно, всех тут с ума свел?

– Почему же? Все нормально – постарался сгладить обстановку Белов и, отвлекая больного от воспоминаний,