Поверь. Я люблю тебя - Изабель Филльоза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да это не дети неблагодарны – само звание родителей неблагодарное! Чтобы лучше пройти такой период, полезно помнить, что – как и в период отрочества – эта систематическая оппозиционная бравада окажется тем короче и преодолимей, чем больше она будет уважена и выслушана, – и тем дольше и тяжелее, чем выше будет стена непонимания, авторитаризма и обвинений, которую она встретит.
По ходу всего психотерапевтического лечения придет черед и гнева против самого психотерапевта. На первом этапе терапии врач играет очень важную роль. Чем больше не хватает родителей, тем сильнее трансфер. Терапевту достается много власти. Он должен служить противовесом родительским указаниям. Это новый родитель, благодаря которому личность должна научиться сама заботиться о себе. После фазы идеализации, когда психотерапевт возвеличивался, прогрессирующий пациент неизбежно переходит к этапу гнева против своего терапевта. Он начнет критиковать позицию, фразы, указывать на недостатки, изобличать ошибку. Этот гнев позволит ему уйти от идеализации, вырасти и освободиться. Оттого-то так важны для психотерапевта способность и умение принимать гнев своих клиентов.
Чтобы взглянуть в лицо самому себе, собственной правде, чтобы стать индивидуальностью, необходимо отвернуться от всего, чему нас научили, и отделить себя от этого.
3. Бросить родителей
Следующий этап, по мейстеру Экхарту, – переход через пустыню. Чтобы раскрыться, найти в самом себе ребенка, необходимо избавиться от влияния родителей. В оппозиции, но еще под их присмотром.
Отрезать себя физически от родительского присутствия – это не всегда необходимо. В этом нет смысла, если вы можете отделиться от них в вашем сознании. Зато период всеобъемлющего разрыва фундаментально важен (в смысле закладывания основ), когда слияние слишком значительное и личность уже не осознает, какая часть в ней от нее самой, а какая принадлежит родителям, и/или если эмоциональная зависимость чересчур сильна. Так часто бывает между матерью и сыном. Мальчику не хочется огорчать мать, и при этом он испытывает потребность жить по-своему.
Лучше сжигать мосты постепенно, нежели рвать связь сразу. Такой разрыв предохраняет родителей от чрезмерного выплеска ненависти. Эта ненависть неосознанно аккумулировалась годами из-за травм. «Лучше мне не видеть матери в этот момент, я этого не вынесу, я отправлю ее погулять», «В такой момент она не может мне и слова сказать – я гиперреактивен», «Я предпочитаю не видеть отца, а то я его убью».
Чтобы исцелить раны, их нужно открыть и рассмотреть на свету. Как и говорит мейстер Экхарт, мы учимся чувствовать нашу боль, переживать свои чувства. По мере того как спадает завеса идеализации, личность видит, как нарождается ее правда. Разумеется, она приходит в ярость, увидев, что была жертвой, что ее до сих пор игнорировали, что и сегодня последствия той душевной раны мешают ей жить. Эта ярость должна найти выражение у психотерапевта, выливать ее на родителей бесполезно.
Когда прошлое восстанавливается, пациент проходит периоды гнева, но еще и депрессии (де-прессии, то есть освобождения от прессинга и возвращения внутрь самого себя), во время которых он меньше всего нуждается в родителях. Психотерапевту случается посоветовать своему клиенту временно порвать все связи с семьей. Он так и делает, если родители представляют опасность и подвергают опасности физическое здоровье своего ребенка. Если они ведут себя оскорбительно, унижают его, манипулируют, если подчинить ребенка семейным психологическим играм – единственный способ добраться до его нутра. Но в большинстве случаев именно сама личность осознает необходимость отдалиться от родителей и испытывает потребность в периоде молчания. Наиболее сдержанные или те, чьи родители самые злостные манипуляторы, даже называют им срок: «Я прошу вас уважать мою потребность порвать с вами все отношения на месяц или на год». Многие не могут рассчитать длительность – так трудно предвидеть, кому сколько понадобится. Обычно «отнятие от груди» продолжается несколько месяцев. Если слияние слишком сильно, необходим год. Иногда и еще больше, если родители начинают шантажировать и/или нажимают на «кнопку» чувства вины – например, в таком роде: «Ты неблагодарная, хочешь нас совсем уморить, мы столько всего для тебя сделали…»
4. Принять боль
Погружение в себя начинается. Страхи яснеют. Личность заново проживает свою жизнь. Родители – уже не главные герои. Их образ стерт. И появляется пережитое ребенком. Интимный контакт с самим собой становится все ближе. Вдруг появляются эмоции. Личная история, доселе рассматриваемая лишь под углом фактическим и аналитическим, являет совсем другое лицо.
Есть много способов сделать это как можно продуктивнее. Терапия словами позволяет понять, что происходит, придать смысл нашему бытию, но не всегда изменить его. «Я лечусь уже шесть лет. Много всего узнал теоретического, но это никак не помогает мне прогрессировать. Впечатление такое, будто я хожу по кругу, а в последнее время даже отступаю». Мюриэль приходит на занятия, чтобы войти в контакт со своими эмоциями. Через несколько дней она пишет мне: «Тысячу раз благодарю, что вы выдержали мои рыдания, не упрекая и не вмешиваясь. Впервые слезы, пришедшие очень-очень издалека, решились пролиться. В моем психоанализе то и дело возникает маленькая девчушка, одинокая, застывшая, кругом ни души, ни звука – ни снаружи, ни внутри нее, и ничего нет вокруг. Девчушка вышла из-под защитного крова».
Мюриэль сознавала, что в ней живет эта маленькая девочка. Ментально она помнила ее историю, но эмоции, подавленные тогда, так и остались заблокированными. Узнать, что произошло – это помогает, но часто недостаточно, чтобы исцелиться. И если ощущения – это психические разработки и соответственно могут быть проанализированы и преодолены, то эмоции – процессы не психические, а физиологические. Вытесненные, они создают в теле напряжение. Ярость, рыдания, страхи – они здесь, в нас, целые и невредимые. Поговорить о них недостаточно, чтобы вновь обрести гибкость тела, восстановить дыхание тканей.
Панические атаки, когда нам четыре годика и мама говорит: «Я ухожу, а тебя оставляю здесь», приступы отчаяния, когда нам пятнадцать, а нам и поговорить не с кем; страхи, испытанные нами в возрасте нескольких дней и даже нескольких месяцев, когда никто не прибегал на наши крики, и приступы ярости нас в два года, когда жизнь сопротивлялась нам. Все это еще живет в нас. Невыраженные эмоции нарастают и усиливаются.
Чтобы исцелиться, недостаточно просто побеседовать. От простой вербализации телесная одеревенелость никуда не денется. Наше напряжение хранит физиологическую память о наших душевных ранах. Мы должны
