Северная война - Андрей Бондаренко

– А-а-а! – страшно закричал царь. – Прочь отсюда! Прочь! Быстрее поехали…

Скакать в темноте по балтийским дюнам? Нет уж, спасибо! Лошадь запросто может споткнуться об одинокий валун или о кривое сосновое корневище. Мгновение – и неудачливый всадник вылетает из седла – со всеми вытекающими последствиями… Успокоили – совместными усилиями – Петра, применив в качестве решающих аргументов проверенные и многократно испытанные средства: перцовку, тминную настойку и крепчайшую русскую медовуху…

С утра государь был хмур и мрачен, велел, недовольно глядя в сторону:

– Поехали дальше, охранитель! Только давай, это… Подальше будем держаться от морского берега. Какой еще завтрак, к такой-то матери? Не, кусок не лезет в горло… Поехали!

За четыре с половиной часа проскакали, держась гребней удаленных от моря дюн и каменистых холмов, покрытых хвойным мелколесьем, и сделав всего одну короткую остановку, порядка (если считать – по прямой линии) тридцати пяти верст. Петр и Егор держались ближе к концу походной колонны, растянувшейся в длинную и извилистую цепочку. Ехали рядом, изредка цыкая на лошадей и обмениваясь короткими фразами – на общие темы. Антон Девиер, тихонько насвистывая нечто меланхоличное, дисциплинированно держался за их спинами, отстав метров на пять-шесть.

– Беда, беда! – неожиданно послышался испуганный юношеский голос. – Убили, всех наших – убили!

К ним, отчаянно нахлестывая нагайкой своего коня, подскакал Фролка Иванов, находившийся в самом авангарде отряда. Глаза у парнишки были широко распахнуты, лицо – совершенно белое, губы мелко дрожали.

– Отставить панику! – жестко велел Егор. – Успокоился и доложил внятно! Ну, кому сказано, мать твою…

– Там наши драгуны, те – из «летучего» отряда… Все порубанные… А Ивашка Солев распят между соснами. Похоже, сильно пытали его. Но еще дышит…

Глава двенадцатая

Камыши кронштадтские и экскурсия по островам невским

Егор остановил своего коня на краю широкой лесной прогалины, упиравшейся в глубокий овраг, заросший густым кустарником, соскочил на каменистую землю, негромко обратился к ближайшему драгуну:

– Братец, присмотри за моим гнедым, а то он нервничает сильно, видимо, кровь чует. Как бы не ускакал куда, ищи потом… Да, вот еще, пусть кто-нибудь из вас выедет навстречу государю, он приотстал немного. Пусть этот «кто-нибудь» намекнет Петру Алексеевичу, мол, не стоит ему сюда близко подъезжать, мол, аппетит себе можно испортить навсегда, на всю оставшуюся жизнь…

Крови, действительно, хватало: на лагерь, очевидно, напали поздней ночью, внезапно, но драгуны смогли все же оказать достойное сопротивление, что здорово разозлило нападавших…

– Первый раз вижу такое! – брезгливо помотал головой Волков. – Звери какие-то, право! На тела драгун – глядеть страшно – до того изуродованы…

– А где Солев? – тихо спросил Егор.

Василий, спрятав бледное лицо в ладонях, ответил – глухим и неверным голосом:

– Умер Иван. Запытали его… Перед самой смертью шепнул мне: «Я им сказал, что сзади следуют три драгунских эскадрона… Похоже, что они поверили и ушли. Те семеро, что остались в живых…» Вскоре умер Солев, а перед самой смертью попросил, чтобы на его место мы взяли Илью, брата его, что на полтора года Ивана старше… Я Ванькино тело отнес в сторонку и плащом накрыл своим. Лучше на него и вовсе не смотреть. На теле нет ни единого живого места… А там, возле потухшего кострища, лежат два мертвых тела вражин – с отметинами интересными. Ты, Александр Данилович, взглянул бы…

Егор, внимательно осмотрев трупы разбойников, болезненно поморщился и подозвал к себе драгунского поручика.

– Значится так. Наших требуется похоронить. Вон место неплохое, солнечное, – указал рукой. – А тела этих двух богопротивных гадов – сбросьте в овраг, им не впервой.

После скоротечных похорон отряд двинулся дальше. Только когда они отъехали от страшного места верст на девять-десять и уперлись в неширокую речку с чистой и прохладной водой, Егор подал команду на серьезную остановку. Необходимо было и лошадей напоить-накормить (раз в сутки – в обеденное время – им на морды вешали холщовые мешки, наполненные отборным овсом, ночью же лошади – стреноженные – самостоятельно паслись по свежей траве), да и для людей приготовить полноценный обед.

Обеденная трапеза прошла в полной тишине, только деревянные да серебряные ложки стучали-скребли о бока либо стенки котелков и мисок. Настроение было припоганейшее, даже о хмельном не думалось, тем более что и его запасы – после прошедшей беспокойной ночи – заметно истощились.

– Ну и кто это моих верных драгун покрошил в лапшу мелкую, домашнюю? – наконец, спросил Петр, нервно отмахиваясь от настырных и шустрых речных комариков. – И вообще, что произошло? А, охранитель?

Первым делом Егор счел нужным слегка повиниться:

– То произошло, мин херц, что мы с полковником Волковым здорово ошиблись, не послушавшись Антона Девиера, твоего верного пажа. А он нас предупреждал, что злобная шайка татей ночных бродит вблизи устья Наровы. Так что, прости уж нас, глупых…

– Бог простит! – криво и недовольно усмехнулся царь. – Что касаемо Антона. В следующий раз серьезнее будете относиться к этому мальцу. Но все же… Кто моих верных воинов безжалостно лишил жизни? Кто, я спрашиваю?

– Стрельцы бывшие, мин херц! – тяжело вздохнул Егор. – Из тех, что ты тогда отправил в Таганрог, возводить новый каменный мол. Я мертвые тела ворогов осмотрел: рваные ноздри, на лбу и щеках – клейма старые, приметные. Помнишь: ранняя снежная зима, Красная площадь, триста пятьдесят плах, выстроенные в десять рядов, у плах стоят коленопреклоненные стрельцы – со связанными руками, их головы пристроены на дубовых колодах, на солнце сверкают острые лезвия топоров… Помнишь?

– Помню, как не помнить! Продолжай, охранитель…

– А потом ты стрельцов этих простить неожиданно изволил и отправил их в далекий Таганрог – возводить новый каменный мол, чтобы нашим кораблям, построенным в Воронеже, было где прятаться от азовских осенних да зимних штормов. Всем стрельцам, как и полагается, предварительно вырвали ноздри, а на лбу и щеках поставили особые клейма – в честь этой милости твоей, Петр Алексеевич.

– Ерунду говоришь полную, Алексашка, правды не ведая вовсе! – рассердился царь, хмуря брови, по его правой щеке пробежала сильная нервная судорога. – Те прощенные мной стрельцы никак не могли оказаться на Балтийском побережье. Никак и никогда! Они тогда и до Таганрога-то не дошли…

– Я знаю про это! – согласился с Петром Егор. – Мне князь-кесарь Федор Ромодановский все поведал…

– Про что – поведал?

– Про то, что всех этих стрельцов тишком довели до заброшенного подмосковного оврага и там всех умертвили, жалости не ведая.

Царь сердито и раздраженно постучал своей серебряной ложкой по пустой миске и после минутного молчания уточнил:

– Что ты, кот облезлый и наглый, тогда имеешь в виду?

– Только то, что я очень внимательно осмотрел тела двух убитых ворогов. У них на лбу и щеках выжжены те самые приметные да особые клейма…

– Ну и как такое может быть, а? Кто мне объяснит? Егор неожиданно обернулся к Девиеру, слушавшему этот разговор с широко раскрытым ртом, подмигнул насмешливо:

– Ну, высокоумный наш Антон, догадливый и сообразительный, как можно объяснить эту непростую загадку? Откуда здесь взялись эти жестокие злодеи, которых должны были непременно убить – еще три с половиной года назад?

После недолгого раздумья молодой голландец (с испанскими или португальскими корнями) невозмутимо высказал следующую версию:

– Думаю, что всему виной – обычная русская леность. Тех стрельцов должны были сперва умертвить, например расстрелять. И только после этого тела их сбросить на дно глубокого оврага. Но исполнители, видимо, решили сделать – как им удобнее. Первым делом всех стрельцов столкнули в овраг, и только после этого открыли по ним беглый ружейный огонь. Кто из казнимых был поумней, тот сразу же упал на землю, притворившись убитым. На них стали сверху валиться мертвые тела застреленных товарищей… Говорите, что тех стрельцов было – триста пятьдесят человек? Ничего странного и нет, что в такой ситуации несколько казнимых персон остались в живых. Потом, выждав какое-то время, они выбрались из оврага. Но куда они могли податься – со своими приметными клеймами и рваными ноздрями? Решили уйти в дальние и пустынные места, где их будет трудно отыскать, и там заняться обычным разбоем. Другого выхода у них и не было…

– Очень похоже на правду! – подтвердил Василий Волков. – Теперь-то понятно, почему эти вороги так жестоко изрубили и изрезали всех драгун и Ивана Солева. Для них, после этого кровавого оврага, любой служивый человек – враг лютый…

«Не, правильно все-таки настоящий Меньшиков назначил тогда (когда – тогда?) этого самого Антона Девиера первым санкт-петербургским генерал-полицмейстером. Действительно, очень наблюдательный и сообразительный молодой человек! – довольно подытожил внутренний голос. – Так что, братец, держи этого молоденького голландца в уме. Вдруг и ты станешь – когда-нибудь – генерал-губернатором ижорских земель…»