Северная война - Андрей Бондаренко

«Не, правильно все-таки настоящий Меньшиков назначил тогда (когда – тогда?) этого самого Антона Девиера первым санкт-петербургским генерал-полицмейстером. Действительно, очень наблюдательный и сообразительный молодой человек! – довольно подытожил внутренний голос. – Так что, братец, держи этого молоденького голландца в уме. Вдруг и ты станешь – когда-нибудь – генерал-губернатором ижорских земель…»

После этого трагического и скорбного события Петр уже больше не помышлял об отдыхе и купаниях в теплых морских водах, поэтому скорость передвижения отряда резко увеличилась. Правда, и погода одновременно ухудшилась: время от времени с хмурых небес начинал моросить противный дождик, сопровождаемый холодным ветром…

Через восемь дней после выезда из военного ивангородского лагеря отряд на ночь остановился на высоком холме – в полуверсте от морского побережья, с которого открывался великолепный обзор на все четыре стороны света.

С севера холм обрывался вниз невысоким обрывом. Часа два назад закончился мелкий и противный дождь, воздух был свеж и прозрачен, тучи и облака трусливо разбежались куда-то, полностью обнажив ярко-голубое небо, на западе нежно-розовое солнце медленно приближалось к линии горизонта.

Егор, быстро покончив со своим скудным ужином (съестные припасы, взятые в дорогу, уже подходили к концу, а времени на охоту и рыбную ловлю не было), поднялся на ноги, подошел к краю обрыва, направил свою подзорную трубу на север.

«Опаньки! – минуты через три-четыре обрадованно воскликнул внутренний голос. – Да это же там, впереди – остров Котлин! Так, по крайней мере, его именовали в твоем двадцать первом веке. Сейчас-то он, наверное, носит какое-нибудь финское тягучее название. А наш лагерь разбит как раз в том месте, где будет располагаться город Ломоносов. Если, конечно же, будет…»

Рядом послышались чьи-то тяжелые шаги, негромкое сопение, Егор, приоткрыв второй глаз (зажмуренный до этого), чуть повернул голову в сторону: это Петр, встав рядом с ним, также с интересом осматривал ближайшие окрестности через окуляры своей подзорной трубы.

– Я это, охранитель, я! – успокаивающе и чуть насмешливо прогудел царь хриплым баском. – Наблюдай, наблюдай! – Через некоторое время поинтересовался: – Ну, Алексашка, что скажешь об этих славных краях?

– От места, где мы сейчас находимся, до устья Невы будет верст тридцать. А этот безымянный остров, на который мы сейчас смотрим с тобой, мин херц, очень даже важен. Стратегически там, тактически… Южная гавань его – особенно хороша! Полноценный порт для флота военного там создать – самое милое дело! А если, со временем, и молы дельные да длинные там выстроить – с запада да востока, то и вообще получится – сладкая конфетка…

– Верно все говоришь, Александр Данилович! – довольно откликнулся Петр. – Две, а то и три эскадры разместятся здесь преспокойно. Еще и места останется вдоволь – для серьезных корабельных верфей и всяких там ремонтных доков. Остров-то – длинненький… Верст десять—двенадцать будет, а? Знатно сие! А с северной и западной сторон можно будет бастионы возвести многопушечные… Смотри, Алексашка, а сколь еще мелких островков – между берегом и этим длинным! Нужно из них выбрать два-три, чтобы форты там заложить…

– Ты, мин херц, сказал – «нужно»? – уточнил Егор. – Что, уже окончательно решил, что именно здесь мы новый город закладывать будем?

– Ну, необязательно что и прямо здесь… Хотя и это место, где мы с тобой, сэр Александэр, стоим сейчас, весьма даже удобно. Берег высок и крепок, остров этот – с пушечными бастионами и фортами на маленьких островах – надежно город прикроет с моря. Между берегом и островом дамбу можно будет, со временем, длинную протянуть – с мостом-воротами посередине… Но не будем торопиться! Еще невское устье осмотрим внимательно. Я ведь все еще мечтаю – заложить Северную Венецию.

– Одно другому не помеха, государь! Здесь разместить крепкий город, порт – торговый да военный, а на островах устья – парки, дворцы, охотничьи угодья, мосты выстроить – через узкие и несудоходные речные рукава и протоки…

– Ладно, Алексашка, разберемся! – довольным и счастливым голосом пообещал Петр, после чего заинтересованно воскликнул: – Смотри, охранитель, на самом берегу – вон, прямо под нами стоит невеликая лачуга, а на морской косе лежат два перевернутых чухонских челна. Все, завтра с самого утра сплаваем на этот длинный остров, разведаем, осмотрим все на месте! Сколько, по твоим расчетам, нам осталось пути до этой деревушки Назии?

– Верст сто двадцать будет, не меньше! Мы же еще извилистое русло Невы будем обходить стороной, – сообщил Егор, которому совсем даже и не нравилась эта свежая идея – плавать с царем по Балтийскому морю на утлой лодке. Но, судя по заблестевшим глазам Петра, спорить было уже бесполезно…

Когда они возвращались к лагерю, Петр неожиданно посоветовал:

– Ты, Алексашка, будь поосторожней. У князя-кесаря Ромодановского зуб вырос на тебя. А это серьезно. Посматривай – сам за собой…

– За что – зуб? – опешил Егор. – Я ведь ни сном ни духом… Не оттаптывал я Федору Юрьевичу его любимых мозолей. Ей-ей, государь, не оттаптывал!

– Ревнует он просто тебя ко мне! – довольно хохотнув, разъяснил царь. – Видит, что ты силу набираешь, оттесняешь его от меня. Вот и сердится… Так что, сторожись, охранитель, и не забывай – иногда оглядываться по сторонам. Я предупредил…

Наступившее холодное и хмурое утро Егору оптимизма не добавило. Во-первых, чухонские челны, выдолбленные из цельных древесных стволов, с бортами, надстроенными грубыми досками, оказались действительно «утлыми»: длинными, узкими и очень уж неустойчивыми. Во-вторых, дул свежий западный ветерок. Достаточно слабый, но кто мог достоверно пообещать, что ветер не усилится уже через какой-то час? А в-третьих, пожилой финский рыбак – на ужасном русском языке – сообщил, что несколько дней назад к острову (который назывался по-фински – Ретусаари) приставал большой двухмачтовый корабль под парусами, с острова слышались пушечные и ружейные выстрелы.

– Петр Алексеевич! – буквально взмолился Егор. – Ну его, этот Ретусаари – так его растак, дался он тебе!

Пойми, я же твой охранитель! Как можно тут плавать на лодках, когда шведские корабли шастают туда-сюда? Не, я не могу разрешить тебе…

– Что такое? – тихо и вкрадчиво спросил царь. – Ты, холоп драный, «не можешь – мне – разрешить»? Я не ослышался?

– Мин херц…

– На плаху захотел, прохиндей скользкий? Ох, прав князь-кесарь, берешь ты лишнего на себя, уродец худородный… Быстро лодки переворачивать и спускать на воду! Быстро – я сказал…

В первый челн уселись: Петр, Егор, Антошка Девиер и старенький хозяин хлипкого плавсредства. Егор и финн взяли в руки по короткому веслу и начали размеренно грести, стараясь делать это максимально синхронно, остальные же два участника лодочной команды усердно начали поворачивать во все стороны свои подзорные трубы. Второй же челн был немного короче, поэтому в нем разместились только трое: Василий Волков, Фролка Иванов и дюжий драгунский поручик.

Финские лодки оказались на удивление ходкими: за неполный час прошли восемь с половиной верст – из девяти отделявших остров Ретусаари от берега.

– Какие у косы островной густые камыши! – восхитился царь. – Красивые, разноцветные: розовые, сиреневые, фиолетовые… Много тут предстоит работы: углубить надо будет фарватер прибрежный, молы длинные выстроить – для швартовки судов серьезных, с низкой посадкой…

– Корабль! – неожиданно закричал Девиер, указывая своей подзорной трубой налево.

Егор, не переставая грести, посмотрел в указанном направлении: со стороны западного мыса острова в их сторону следовал двухмачтовый фрегат.

– Полторы версты до него будет. Гребем быстрее! – громко, чтобы было слышно и на втором челне, скомандовал Егор. – Успеем догрести до берега и спрятаться в густых камышах… Ходу! Наддай!

Минут через пять Антон удивленно объявил:

– На передней мачте фрегата поднят Андреевский флаг![25] Это – наши…

– Не останавливаться! – не прекращая работать веслом, велел Егор. – Ловушка! Нет здесь русских кораблей и быть не может… Ходу! В камыши…

Лодки – одна за другой – с громким треском вломились в прибрежные высоченные камышовые заросли, ширина которых в этом месте превышала пятьдесят метров. Самые различные водоплавающие птицы и их многочисленные птенцы заполошно, подняв невообразимый шум, шарахнулись в разные стороны.

«Эх, охранитель хренов! – осуждающе забубнил внутренний голос. – Это же надо – так вляпаться! Не мог царя уговорить? Заболтать его? Теперь остается одно: прятаться, маскироваться, запутывать… Дай бог, если противник пошлет по ваши души только одну шлюпку. А если две? Опять же, шведы могут картечью – чисто на всякий случай – пальнуть по камышам…»