Редкие штучки - Антон Пыхачев

Антон Пыхачев

Редкие штучки

Нет, ну какая наглость! Стоило мне буквально на секунду отвернуться, как Санька Даугава самым бесцеремонным образом стащил из моей тарелки уже сбрызнутый лимоном кусочек рыбы. Впрочем, сердиться на него совершенно невозможно. Свои застольные злодеяния Санька совершает из принципиальных убеждений: он утверждает, что если человек не следит за своей тарелкой, значит не особенно голоден, и в этом случае его следует принудить к делёжке, причем, желательно как можно более решительно, но незаметно, щадя его чувство собственности. Иначе вкусная пища просто пропадет или сгинет, не принеся положенного удовольствия. Сам Саня в любое время суток готов кушать «в два горла», за что в том числе и получил свою созвучную фамилии кличку — «Два-Удава».

— Если в правой руке у тебя нож, а в левой вилка, — проговорил Саня в ответ на мой укоризненный взгляд, — ты способен постоять за свою долю, не выходя за рамки приличия. Не сумел — не обижайся.

— Куда в тебя только лезет, Два-Удава?

— Азарт охоты пробуждает аппетит! Кстати. Ты должен дать мне денег.

Вот так вот, запросто. Вполне в его стиле. Приехал без приглашения ко мне на дачу, привез с собой четыре огромных стейка семги и заставил меня вставать, разжигать мангал и жарить их. Сам все это время провалялся в моем гамаке с моим же ноутбуком, пожирая мой трафик и мой крыжовник. Рыба, надо сказать, получилась отменной, и я, было уже, простил этого совершенно невозможного человека за вторжение, как вдруг такое заявление.

— И много я должен дать тебе денег?

— К чему такие нескромные вопросы! — искренне возмутился Санька. — Конечно, много. Сегодня пятница? Отлично. Я собираюсь свести тебя с одним занимательным человеком, в твоем вкусе. За это мне придется взять с тебя деньги, — это же очевидно.

— В моем вкусе? Стройная шатенка чуть ниже меня?

— Скорее, коренастый брюнет чуть выше меня, но дело не в нем. Вернее не столько в нем, как в том, чем он занимается… — Тут Санька приложил палец к губам и помотал головой, — Нет, нет. Сам, сам, сам… Ничего больше не скажу.

— Да ты и так ничего не сказал! С каким еще человеком?

Однако, Санька вдруг сделался молчалив и с азартом принялся поглощать рыбу, тщательно пережевывая каждый кусок и время от времени издавая мычание вполне себе счастливого обжоры.

Эх, Два-Удава! Заинтриговал. Признаться, я до сих пор толком не знал, чем Санька занимается и с какой нивы околачивает деньги на хлеб и бензин. Однако, он явно не бедствовал и никогда не забывал старых друзей. Собственно именно благодаря его кипучей энергии, мы регулярно оказывались где-нибудь большими компаниями и занимались черт-те чем, начиная от катания на лыжероллерах и заканчивая поисками дикого меда. Откуда в нем находились такие жизненные силы — можно было только дивиться. Маленький, плотный, в овальных очках, вечно голодный Санька — непременная и неотъемлемая душа любого общества. Совершенно посторонние мамы обожали его за готовность съесть все, что было предложено. Девушки считали его специалистом во всем, а мы с легкой завистью понимали, что второго такого нет, и мужественно опекали. Хотя обидеть его было невозможно, поскольку и в драке и в словесной баталии, даже проиграв, он умел выйти героем. Отличала его также лютая неприязнь к дешевым розыгрышам, потому розыгрыши в его исполнении всегда обходились дорого.

Доев, Санька вдруг заявил, что ему пора, поскольку я ему уже наскучил и вообще.

— А как же деньги? — вспомнил я.

— Да, верно! С тебя… — он немного подумал: — Пятьдесят тысяч.

— Евро? — я не сомневался, что он кивнет.

— Ну, откуда у тебя «евро», — смилостивился Санька. — Наших. И заметь, я прошу ровно столько, сколько ты можешь мне дать, не провалившись при этом в яму личного финансового краха. Да, и вот еще что. Сегодня отдохни, а завтра сворачивай свою дачную идиллию и возвращайся в город. С самого утра! Понял?

— И что мне там делать?

— Пойдешь гулять. Вернее прогуляешься до рынка. Знаешь наш старый рынок? Внутрь тебе не надо. Но, с правой стороны, если смотреть от автобусной остановки, сидят вороватые старички и торгуют стыренным с завода металлоломом. Ну, знаешь, всякие там сверла, пила, и прочие-разные инструментальные древности эпохи развитого социализма. В числе прочих там сидит тот, о ком я тебе рассказывал, — под зеленым пляжным зонтиком.

— Ты ни о ком мне не рассказывал… — пробормотал я.

— Если он вдруг станет от тебя избавляться, скажешь, что пришел по моей рекомендации. И не забудь! Завтра. Желательно до двенадцати, а то он может уйти, если будет слишком жарко. Усвоил?

Мне оставалось только покорно кивнуть.

Интеллигентно промокнув губы салфеткой, Саня вскочил и, не прощаясь, направился к калитке.

— Да! — вспомнил он, — Деньги отдашь потом, я же не зверь какой.

И уехал. А я даже не вышел посмотреть какая у него машина, вот до чего растерялся.

Вот такой он Саня Два-Удава. Не терпит, если его друзья пытаются вести размеренный и расслабленный образ жизни. Даже летом. Даже в выходные и в страшную жару.

Прибравшись, я еще немного повалялся в гамаке, почитал, а когда вечерние комары вышли на тропу войны, отправился спать. И, разумеется, под впечатлением от встречи с прожорливым живчиком уснуть не смог. Ворочался, даже пробовал считать слонов, но слоны постоянно проглатывались удавами имени храброго летчика Экзюпери, превращаясь в шляпы, а от удавов до Саньки была прямая дорожка.

— Никуда не поеду! — громко сказал я в темноту, основательно изворочавшись под одеялом, — Буду спать до полудня, а вечером пойду на рыбалку! Вот так!

После чего немедленно уснул. С тем, чтобы проснуться в восемь утра, закрыть дачу и вернуться в город.

Нет, нет, я и не подумал идти разыскивать зеленый пляжный зонтик в ряду пожилых предпринимателей. Просто чертовски захотелось желтой черешни, а куда еще идти за черешней, как ни на рынок. Я её даже купил. А уже потом только увидел зонтик.

Словно шакаленок, трусивший подойти к терзаемой львом туше, я нарезал круги вокруг и около зеленого пятна, чуть дрожащего в июльском мареве и оттого напоминающем веселенькую гладь лесного пруда. Мне чудилось, что стоит подойти поближе, как со всех сторон, выскочат мои старые друзья и с воплями: «Сюрприз! Разыграли, разыграли!», — поволокут меня в какое-нибудь приятное прохладное местечко, где мы будем пить ледяное темное пиво и слушать друг друга, как здорово все получилось, и как ловко Два-Удава придумал вытащить ленивого меня со скучной дачи.

Пожалуй, я бы только порадовался такому исходу. Однако, спрятаться моим приятелям было решительно негде. Или есть где? В конце концов, кто я такой, чтобы портить им веселье? Пусть насладятся своей шуткой в полной мере. И я храбро шагнул в капкан.

Ни щелчка. Ни взрыва хохота. Угрюмые, разморенные жарой старички вяло интересовались: «Чего надо? Спрашивай, подберем… поможем…». Я только виновато пожимал плечами. Вот и зеленый зонтик.

В приятной травянистой тени сидел, закинув ногу на ногу, совершенно ничем не примечательный мужик в старом пиджаке цвета болотной тины. Книга, которую он читал, глядя на страницы поверх очков, была по-старинке обернута ветхой газеткой. Пожалуй, единственное, что отличало владельца зеленого зонтика от прочих торговцев железом, было его нежелание зазывать покупателей. На меня он даже не обратил внимания. Веселой шуткой и не пахло. Я взглянул на товар.

Ничего особенного, всякая самая обыкновенная дрянь, какой полным-полно на старых антресолях или в гаражах особенно бережливых граждан. Дверной колокольчик, несколько покрытых черным маслом метчиков, разводной ключ, алюминиевая ложка, потертая готовальня, почти новый кухонный нож, оловянный солдатик — кавалерист, гвозди — отчего-то по одному и ржавые, ремешок от часов… Мусор. Если бы не Два-Удава, я бы не задержался ни секунды возле этой скудной коллекции барахла, бережно разложенного на складном столике.

Бесцельно побродив по рядам и даже купив для порядка стальную линейку, я вернулся к зеленому зонтику. Пожалуй, ассортимент тут был самый скудный.

— Что-то интересует? — продавец смотрел на меня сквозь очки.

— Колокольчик. Сколько стоит колокольчик?

— Восемьдесят пять тысяч, — равнодушно проговорил тот и уткнулся в свою книгу.

— Сколько? — переспросил я.

Продавец вновь обратил на меня взор и, как показалось, с усталостью заявил:

— Молодой человек, эти вещи вам не по карману.

Что? Я еще раз чуть пристальней вгляделся в разложенный хлам. Гвозди, звонок от велосипеда, керамическая пепельница и бронзовый крючок от вешалки… Очевидно Два-Удава решил попросту похвастаться открытым в городе сумасшедшим. Какая глупость. И все же что-то меня насторожило. Старье было разложено слишком тщательно, не навалено кое-как, подобно «витринам» соседних столиков, а аккуратно уложено на бумажные салфетки и подоткнуто кусочками картона.