Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

литературных источниках умирают поразительно похожим образом. Впрочем, в случае с Британником способ не отличался новизной: Александр Македонский, согласно легенде, умер не от болезни, а был отравлен ядом, подмешанным в питьевую воду[561]. Вителлий, недолго побывший императором в 69 году, также избавился от разгоряченного соперника, предложив тому кружку холодной воды, в которую заранее подмешал смертельный яд[562]. История повторяется снова и снова. Либо способ убийства оправдал себя, либо это литературный мотив.

Ночью того же дня, когда умер Британник, его в спешке похоронили. Нерон попытался оправдать столь поспешные похороны давней традицией хоронить умерших молодыми быстро и без лишних церемоний[563]. Обычай хоронить подростков, таких как 13-летний[564] Британник, в ночное время и в самом деле придумал вовсе не Нерон. Комментатор Вергилия Сервий и Сенека были с ним знакомы[565]. Другие римляне, по-видимому, не знали о таком обычае, поэтому Нерону и пришлось объясниться. Тацит видит в этом частичное признание.

Кассий Дион переносит похороны на следующий день и сообщает, что тело Британника потемнело, что свидетельствовало об отравлении, поэтому его покрыли гипсом. Однако проливной дождь, внезапно начавшийся во время похорон, смыл маскировку и обнажил убийство перед всеми[566]. Яркий образ Нерона, стоящего под дождем, идеально соответствовал представлениям о Нероне-тиране, давно сложившимся ко временам Кассия Диона. Однако здесь присутствует известное расхождение с историей медицины. Яд, который вызвал бы изменение цвета кожи[567], описанное Кассием Дионом, скорее всего, не был известен древним отравителям[568].

Со смертью Британника впервые за время правления Нерона заговорили о таком древнейшем преступлении, как убийство родственников. В римском обществе, основы которого коренились в недрах разветвленных семейных союзов, убийство родственников считалось одним из самых тяжких преступлений. Римское архаическое право предусматривало для паррициды – убийцы отца или матери – казнь, столь же ужасную, сколь и странную: приговоренного зашивали в тесный кожаный мешок вместе с ядовитой змеей, собакой, петухом и обезьяной. Затем мешок бросали в бурную реку, чтобы вместе с убийцей воды унесли из общины все злодеяния[569].

Нерон избежал мешка, но не скверной репутации. Тацит, Светоний и Кассий Дион, которые наиболее подробно рассказывают о том злосчастном вечере, когда умер Британник, не сомневаются в виновности Нерона. Так они сформировали на будущее образ Нерона. С меньшим количеством деталей, когда дело зачастую ограничивается лишь кратким упоминанием или намеком, тема братоубийства возникает в трагедии «Октавия», у Иосифа Флавия, в сатирах Ювенала, а также у позднеантичных авторов Евсевия, Евтропия и Орозия[570]. У них убийство Нероном Британника уже давно стало неоспоримым фактом. Альтернативного объяснения смерти последнего из Клавдиев не существует.

Семейные узы

Амис на берегу Черного моря, современный Самсун, во времена Нерона был небольшой городской общиной в провинции Вифиния и Понт, пульс мира бился в другом месте. Здесь не всегда было легко оставаться в курсе последних событий в Риме. В 64 году городские элиты Амиса установили несколько статуй в честь Нерона недалеко от гавани, как это делали сотни других общин в период его правления. Однако статуи Амиса особенно примечательны. Хотя сами они утеряны, сохранившаяся греческая надпись проясняет то, что можно было увидеть в маленьком городке на берегу Черного моря: тесной троицей стояли Нерон, его тогдашняя супруга Поппея Сабина и Британник, умерший девять лет тому назад[571]. Наивные мастера расставили статуи, чтобы подчеркнуть родственные чувства Нерона: император рядом с женой и братом, запечатленные в мраморе семейные узы, как красиво – убийца и его жертва в состоянии полной гармонии! Но, вероятно, здесь имелось в виду другое. Скорее всего, городские власти Амиса не знали или просто игнорировали слухи об обстоятельствах смерти Британника[572].

По прошествии пяти лет, в течение которых не было никаких причин видеть в Британнике серьезного соперника, ситуация неожиданно изменилась. Есть во всем этом некий драматизм, ведь именно Агриппина, желая оказать давление на Нерона, вернула в игру Британника, судьба которого, таким образом, в очередной и теперь уже последний раз столкнулась с роковыми отношениями матери и сына, облеченных в императорскую порфиру.

Для Агриппины на горизонте замаячило мрачное и непредсказуемое будущее. Ей ясно дали понять: последнее слово во всем, что касалось ее сына, уже не за ней. Тацит убедительно описывает реакцию Агриппины на смерть Британника. С демонстративным безразличием, но явно охваченная ужасом, она сообщила о смерти своего приемного сына, которого предполагала использовать в политической игре[573]. В тот февральский вечер речь шла о Нероне и Агриппине, а вовсе не о Британнике. Смерть последнего выглядит как побочный ущерб в конфликте между матерью и сыном.

Античность полна примеров, в том числе и таких выдающихся личностей, как Александр Великий или Август, которые безжалостно и беспощадно уничтожали своих соперников. Первое братоубийство произошло в самом начале римской истории, когда Ромул размозжил череп Рему. Нерон мог бы оказаться в этой «славной» компании. Согласно Тациту, это признавали даже некоторые современные наблюдатели, правда, сам он считал иначе[574]. Тем не менее смерть Британника представляет собой серьезный переломный момент в оценке Нерона. Последующие поколения увидели в этом убийстве первое серьезное преступление императора, прелюдию, в которой, как казалось, уже отчетливо прозвучала основная тема правления Нерона: император-тиран, братоубийца на троне.

Античные обвинители Нерона полностью игнорируют тот факт, что Британник представлял опасность также для всех тех, кто к тому времени уже извлек выгоду из воцарения Нерона[575]. Помимо Агриппины, это справедливо как минимум в отношении Сенеки и Бурра. Их положение у власти, влияние и постоянно растущее богатство были связаны с императором Нероном, а не с его соперником Британником. Вызывает некоторые сомнения то, что в свои 17 лет и в условиях подчеркнутой в источниках зависимости Нерона от его советников он действительно был способен самостоятельно совершить такое хладнокровное злодейство.

Выселение

После смерти Британника Нерону и Агриппине больше нечего было сказать друг другу. Агриппина наверняка предвидела свое падение, но ей было трудно принять его. А как же иначе? Всего несколько месяцев назад она крепко держала в своих руках сына и частично Римскую империю.

Стремясь вернуть утраченное влияние, Агриппина сплотила вокруг себя политиков и военных. По словам Тацита, она также сблизилась со своей падчерицей и невесткой Октавией, которая пользовались большой популярностью в обществе[576]. Далее Тацит пишет, что Агриппина начала копить золото, как будто ее заботило финансирование войны. Нерон заметил, что Агриппина перешла в лагерь оппозиции, и отреагировал на действия неугомонной матери радикальными мерами.

Сначала он лишил ее всякой защиты. Как императрицу, а ныне мать императора, Агриппину всегда сопровождали солдаты преторианской гвардии.